Защита гиганта

А.Сокол. Корр. «Правды Украины».

Чернобыль сегодня

Четвертый энергоблок, его радиоактивные развалины – под укрытием. Выглядит оно внушительно. Лишь с вертолета охватывает его взор.

Когда только задумывали этот сложный инженерный комплекс, к нему прочно пристало слово саркофаг. Но это не кладбищенский склеп. За бетоном и свинцом, за многотонными конструкциями – ядерное топливо. При мысли об этом всякий раз возникает вопрос: «А что оно представляет собой? Как может себя повести?».

Разрушившийся реактор с первых дней аварии был средоточием беспокойства. Над укрощением вырвавшегося наружу атома трудились лучшие умы. К реактору беспрестанно устремлялись вертолеты, сбрасывали песок, глину, бор, доломит, известняк, свинец. Более четырех тысяч тонн свалили. Правильность этих мер подтвердило время [1].

– Сброшенные на реактор защитные материалы, – рассказывает первый заместитель директора Института атомной энергии имени И.В.Курчатова академик В.А.Легасов, – в мае играли роль фильтров и стабилизаторов температуры. Многое значат они и сегодня: отводят, как бы «рассеивают» тепло, и это упрощает дело. Поскольку тепловыделение все меньше, в будущем, возможно, и принудительная вентиляция не потребуется.

В.А.Легасов был в Чернобыле сразу после аварии, приезжал во время ликвидации ее последствий, прибыл на завершающий этап. Он отмечает, что укрытие развалин существенно не повлияло на температуру аварийного реактора [2]. Радиационная обстановка, акцентировал академик, оказалась значительно лучше заложенной в проектах.

– И все-таки остатки реактора продолжают жить, – говорю ему, – должны быть и признаки этой жизни.

– Конечно, – отвечает Валерий Алексеевич, – разрушившийся реактор – не нагромождение строительных обломков. В нем радиоактивные материалы. Консервация энергоблока и сводилась к тому, чтобы закрыть их. Это, во-первых. Во-вторых, возможны различные процессы, скажем, физико-химические. Это не означает, что они обязательно будут, но существует такая вероятность. Она – и это надо подчеркнуть – не грозит какой-либо опасностью [3]. И потом есть укрытие, установлена вентиляционная система…

О вентиляции следует сказать особо.

Печать уже сообщала, что по ней предлагалось шесть разработок. Специалисты уточняют: было больше. Так делается всегда, когда сооружается важный объект. Проект выбрали наилучший, самый надежный. Создавался он с участием авторитетного учреждения – Института атомной энергии имени И.В.Курчатова. Он осуществлял руководство, консультировал, контролировал.

Огромная, глубокая коробка для вентиляционных агрегатов размером с двухэтажный плоскокрыший дом. Ее вынесли за пределы аварийного блока: человеку туда вход закрыт. Специалисты полагают, что со временем здесь будут доступные места. Но это перспектива. А сегодня серо-металлический отсек в стороне. Он появился еще в августе. Запомнился его мощный специфический гул с подрагиванием в чревообразной трубе. То была работа вхолостую. Пока монтировали перекрытие саркофага, шло тщательное опробование вентиляционных агрегатов. Испытание на эффективность и надежность осуществляли по самым высоким меркам.

У вентиляции две функции. Первая, и главная, – очищать от пыли и газов отходящий воздух. Вторая – брать его снаружи для охлаждения. Она, как уже говорилось, может оказаться ненужной. Как стало ненужным охлаждение бетонной «подушки», созданной под реактором.

Пробное включение систем производили, когда на перекрытии еще шли работы. Строители, укладывающие последние конструкции, многозначительно переспрашивали в тот день: «Так что, в 19.00 начало?» Волновались. Близился ответственнейший момент. Не простым он был и для тех, кто управлял запуском.

– Вводили вентиляцию осторожно, с подстраховкой, – рассказывает заместитель главного инженера проекта захоронения А.А.Блицкий. – Не из опаски, нет. Хотелось, чтобы обошлось без погрешностей. Так оно и было. А воздух на выходе оказался великолепным – намного чище, чем требуют санитарные нормы.

Очистка, наконец, в строю. Работает круглые сутки.

Все места саркофага, представляющие интерес для специалистов, – под контролем приборов. Датчики черпают информацию даже в недоступных для человека точках: их ставили дистанционно. Разветвленность контрольно-измерительной сети ярко характеризует такой факт: для нее потребовалось более 40 километров кабеля. Поступающие сведения незамедлительно анализируются. Для их обработки предусмотрена ЭВМ [4]. Система контроля способна почувствовать малейшие изменения.

Законсервированный энергоблок, отмечает В.А.Легасов, не представляет никакой угрозы. Его обслуживание даже несравнимо со сложностью эксплуатации действующего реактора, на котором очень быстро протекают процессы. И тут же ученый подчеркивает: следует, однако, помнить, что укрытие – это объем с ядерным топливом, многими материалами. Требуются наблюдения, надо за всем следить. Приборов-предвестников для этого предостаточно. И эксплуатация захоронения, заключает академик, не сложная, а простая. Нужен всего-навсего надлежащий присмотр.

В составе АЭС уже создан соответствующий цех обслуживания. Называется он реакторным. Наименование не случайное, оно указывает на важность работы, выполняемой этим подразделением. Дисциплина в коллективе строгая. Вахта круглосуточная.

Правда Украины, 1986 г., 6.12, № 280 (13550).

[1] Час показав неправильність цих дій!

[2] Ну, тут Легасов бреше: це укриття істото погіршило умови природного охолодження реактора.

[3] Легасов – відомий майстер говорити так, щоб нічого не сказати. Що це за «процеси, скажімо, фізико-хімічні»? Що це за імовірність, як існує, але якої в той же час нема? Я не вірю, що Легасов справді щось розуміє в «процесах», про які він патякає. Хто ясно мислить, той ясно викладає. Або мовчить, якщо йому не дозволяють говорити. Порівняйте це бурмотіння із конкретним чітким оповіданням генерала Тараканова («Секунды подвига» під 9.12.1986 р.), щоб одразу зрозуміти, хто виконував конкретну роботу, а хто тільки брехав.

До речі, ані Легасов, ані Ільїн не отримали нагород за свою «участь» в ліквідації катастрофи. Начальство добре знало, в чому полягає їхня служба. Послугами брехунів користуються, але їх самих не поважають.

[4] Отже, її ще не встановили.