6

Евгений Гребенка

Месяца за два до женитьбы Чурбинского Медведев с женою были в гостях у Фернамбуковых. В гостиной старуха Фернамбук рассказывала о вчерашнем висте, как она с управителем сделала шлем, а играли четверо: она, ее дочь, управитель и ее сосед, отставной юнкер; как у нее на руках был валет и т. п. Бог с нею, она всегда рассказывает скучные вещи. Молодая Фернамбук показала Анне Андреевне баночку духов с надписью: Extrait triple ála violette, привезенную будто бы из Парижа, нюхала пробку и, подымая глаза к небу, восторженно шептала: «Ах, какое благовоние! Ах, как, должно быть, хорошо в Париже!» Медведев делал по временам странные ужимки, пересиливая зевоту, и посматривал на жену, как бы спрашивая: не пора ли домой?

В передней было веселее. Петрушка, сидя на длинной зеленой скамейке, толковал Фильке, лакею в тиковой куртке, как цветут орехи и отчего на орехах бывает цвет двух родов.

– Э, Петрушка, надуваешь! – протяжно говорил Филька, нюхая табак из тавлинки.

– Придет весна – посмотри сам.

– Разве посмотрю, а так не поверю, и ты не верь книгам: там, я думаю, все написано такое!.. – Филька махнул рукою.

– Им нельзя иначе цвесть.

– Так, конечно, орехи, небось, у тебя спрашивают?

– Не спрашивают; а это оттого…

– Хе-хе-хе! Ну, отчего?

– Оттого… Послушай, Филька, что это за барышня перешла через комнату?

– Вот тебе и грамотный! Знает, отчего орехи цветут надвое, коли-то еще цветут, а нашего брата называет барышнею! Это, брат, Машка, горничная нашей барышни.

– Полно, Филька, кто она?

– Я не грамотей, надувать не умею, сказал раз и правда. Не диво, что ты ее первый раз видишь: она шесть лет училась около моря в Аддестах у мамзели убирать головы, знаешь, разными цацками; вот как наша барышня на поре замуж, так и выписали Машку для уборов: вот уже другая неделя, как она приехала, да какая, брат, бойкая, и книги читает по-твоему, и день в день ситцевое платье носит, а на нашего брата и смотреть не хочет: на что приказчик Потапович – человек и почетный, и грамотный, третьего дня подошел к ней и начал заигрывать – она хвать его по рукам. «У вас, – говорит, – седина в голове, а не умеете обращаться с девушками», – засмеялась ему под нос и убежала. «Тю-тю, – сказал Потапович, – для нее судовой паныч растет! Бросьте ее, хлопцы, вишь какая бучная!..» А мы так и покатились по земле от смеха. Вот что, ей-богу!.. Этакая! А сама не больше, как дочь нашего коновала Ивана. О чем ты задумался?

– Ничего, так; а какая хорошенькая эта Маша!

– Да, нечистой ее не взял; сухопара немного.

Маша была очень хороша: ей было 17 лет. Высокий, стройный рост давал ей какую-то особенную величавость; ее черные волосы были украшены алою махровою маковкою; смугловатое лицо Маши, оттененное легким румянцем, – признак чистой украинской крови – длинные, пушистые ресницы, большие голубые глаза, легкая походка, даже самый покрой платья, отличный от здешнего, – все очаровывало Петрушку… При первом взгляде на Машу он затрепетал от удовольствия; какое-то тревожное и вместе приятное чувство запало в грудь его.

Люди много толкуют о сочувствии душ; я мало верю людям, но в этом случае вполовину соглашаюсь.

Когда Петрушка и Филька разговаривали, дюжая дворовая девка внесла в переднюю коробку яблок. Минуты через две вышла Маша, подошла к коробке и, не смотря ни на кого, сказала:

– Снеси, Дунька, эти яблоки в девичью, барыня приказала сосчитать их.

– А позвольте узнать, какие это яблоки, кислые или сладкие? – спросил Петрушка, подойдя к коробке, да и покраснел, сам не зная чего.

– Не знаю, – отвечала Маша, посмотрела на Петрушку и сама покраснела еще более Петрушки, взяла из коробки яблоко и начала вертеть его в руках.

– Его можно попробовать, – сказал Петрушка, – вот прекрасный ножик.

Петрушка вынул из кармана складной охотничий нож своего барина и подал его Маше.

Маша разрезала яблоко и отдала половину его вместе с ножом Петрушке.

– А какой это удивительный нож! – заметил Петрушка. – Это у нас, в России, в Туле, такие великие мастера.

– Да, – отвечала Маша.

– Вот видите, точно немецкий складной, и как умно все придумано: один большой нож – видите? один маленький, вот пробочник, огниво, гвоздь – чистить трубку, и уховертка. – Говоря это, Петрушка раскрывал нож и показывал каждую штуку особенно.

– Спрячь-ка, приятель, свой нож, – сказал Филька, – а вы с яблоками проваливайте: застанет старая барыня, что вы едите фрукты, надает вам тумаков, и мне, как свидетелю, достанется. Слышь? Идут!

Девушки ушли в боковую дверь; в переднюю вошел Медведев и приказал подавать лошадей.

Так началось знакомство Петрушки с Машей, а если хотите – и любовь их.

С тех пор всякий раз, когда приезжал Медведев к Фернамбуковым, Маша всегда находила какой-нибудь предлог придти в переднюю. Петрушка, с своей стороны, всегда имел что-нибудь любопытное передать Маше; мало-помалу они до того ознакомились, что Петрушка начал привозить Маше из господской библиотеки романы: «Природа и любовь» Лафонтена, «Алексис, или Домик в лесу» Дюкре-Дюмениля и другие подобные.

Примітки

…училась около моря в Аддестах у мамзели убирать головы… – тобто була в Одесі ученицею французької перукарки.

«Природа и любовь» – роман німецького письменника Августа Лафонтена (1759 – 1831).

«Алексис, или Домик в лесу» – роман французького письменника Дюкре-Дюменіля (1761 – 1819).