36. Помпей в захваченном иерусалиме

Даниил Мордовцев

Страшный таран продолжал расширять пролом стены, а волны римлян и иудеев, сторонников Гиркана, продолжали заливать храм.

Началась ужасающая, омерзительная резня своих своими преимущественно.

– Нет злее врагов, как два брата, – проговорил Помпей, продолжая наблюдать с высоты.

– О, боги! – воскликнул прибывший на место наблюдения Помпея Ауфидий.– Тысячи несчастных свергаются по стене в пропасть!.. Уже кровью окрашены откосы пропасти.

– Они сами осудили себя на смерть, – сурово произнес Помпей, – это их выбор.

– О, великие боги! Какие вопли! – продолжал соболезновать добрый Ауфидий. – Вопли эти донесутся до Олимпа.

– Но у них свой бог, он не слышит их воплей, не спасет.

В это время мимо тура, на котором стоял Помпей, пробежал к пролому стены Эмилий Самнит с криком:

– Eheu! Для меня эти вопли – музыка Орфея!

– Прикажи там, – крикнул ему Помпей, – чтоб не убивали никого из семейства Аристовула и оставили жизнь зачинщикам смуты… Я буду их судьей.

Недолго продолжалась ужасная резня, потому что резавших было в десять раз больше тех, которых резали.

«Таким образом, – говорит Иосиф Флавий, – погибло 12.000 иудеев; римлян же пало очень немного».

Когда ужасы резни смолкли, Помпей обратился к стоявшему неподалеку и плакавшему Гиркану:

Царь Иерусалима и первосвященник иудейского народа, введи и меня в святилище, где когда-то отдал должное вашему божеству великий Александр, сын Филиппа, царь Македонии.

Все сошли с тура и направились через пролом стены в храм. При входе, среди массы трупов, Помпея встретили центурионы Фауст Корнелий, Фурий и Фабий.

– Доблестный сын славного Люция-Корнелия-Феликса, ты достойно завоевал себе «стенной венец», – торжественно сказал Помпей сыну Суллы.

Заметив смущение на лицах Фурия и Фабия, он добавил:

– И вы получите соответственные награды… Я все видел.

Увидев входящего в храм Помпея вместе с Гирканом и другими, римляне и иудеи поспешили очистить от трупов путь для вошедших.

Храм представлял потрясающее зрелище. Груды мертвых, лужи крови, обрызганные кровью жертвенники.

Гиркан продолжал плакать.

Когда Помпей подошел с приближенными к дорогой завесе, скрывавшей святая святых, в храме послышались крики и вопли.

– О! Нечестивец дерзает вступить в святая святых!

– Это оскорбление святилища! Кощунство! О, Адонай.

– Туда может вступать только первосвященник.

– Бог отцов наших! Бог Авраама, Исаака и Иакова! Разрази дерзновенного!

Не слушая протестов, Помпей вошел в святилище вместе с Гирканом. Вошли и военачальники.

– Это святая трапеза с седьмисвещием и лампадами, – говорил Гиркан, показывая сокровища святыни, – это жертвенные чаши, кадильницы.

– Все из чистого золота? – спросил Помпей, поражаясь массивностью золотых предметов.

– Какой же другой металл мы могли бы посвятить Предвечному! – отвечал Гиркан, благоговейно поднимая заплаканные глаза к небу.

– А это для курений? – спросил Помпей, указывая на массы сложенного фимиама.

– Это земля, созданная Им, посылает свои курения к престолу Предвечного, – был ответ.

Тут же стояла золотая рака, наполненная тоже золотом.

– Это храмовой клад, – сказал Гиркан, видя, что Помпей подходит к раке. – Это достояние Предвечного.

– Сколько тут? – спросил Помпей.

– Две тысячи талантов (около 3 000 000 рублей).

– Будь покоен, первосвященник, ни я, ни мои воины не дотронутся до сокровищ храма.

– Я был уверен в твоем благородстве, великий римлянин! – сказал Гиркан.

И Иосиф Флавий говорит, что в святилище Помпей «ничего не тронул, в силу своего благочестия, поступив так, как того и следовало ожидать от его добродетели».

Выйдя из святилища, Помпей приказал храмовым прислужникам очистить оскверненный храм от трупов и крови и принести Предвечному установленные жертвы.

И тут же произнес приговор над зачинщиками смуты, которых окружала римская стража.

– За смерть – смерть, – сказал он, обратившись к арестованным.

– И, по закону отцов наших, око за око, – cказал и один из фарисеев, принадлежавший к партии Гиркана.

– Завтра приведите их к дворцу, – указал он страже на арестованных. – А это кто? – указал он на одного, выделявшегося своим богатым одеянием.

– Это Авессалом, сын Гиркана I-го, дядя и тесть Аристовула, – отвечал Гиркан II.

– Ты мой военнопленный, – сказал ему Помпей, – и я пощажу твою жизнь.

Затем он оставил храм.

На другой день утром толпа осужденных на казнь стояла около дворца, ожидая выхода Помпея. Тут же находились и палачи из нумидийцев, бронзовое тело которых, прикрытое только у бедр, обнаруживало их могучие стальные мускулы.

Массы иудеев толпились кучами в недалеком расстоянии.

Осужденные разделены были на две неравные группы: к меньшей принадлежали самые ярые из волновавших народ, к большей все остальные.

Скоро Помпей показался на открытой галерее, под которой стояли осужденные. За ним следовала свита из военачальников и двенадцать ликторов с топорами.

На кровле дворца стоял Гиркан с воздетыми к небу руками. Он молился за осужденных и призывал благословение Предвечного на свой народ.

Все ждали речи грозного римлянина.

– Иудеи! – сказал он громко, так чтобы слышали стоявшие в отдалении. – Да не смущается сердце ваше при виде того, что сейчас по воле богов должно произойти. Я наказываю только виновных пред вами и вашим первосвященником. Вам же я объявляю милость сената и народа римского.

Потом он взглянул вниз на осужденных.

– Вы, – сказал он меньшей группе, – получите смерть от руки «варваров», сынов Нумидии, а вы (к большей) – от граждан римских. Ликторы и палачи! Совершайте ваше дело.

И гнусное дело было совершено.

Ни один осужденный не просил пощады, только один, подходя к палачу, кинул вызов Помпею:

– Предвечный отомстит за нас языческому Риму!

– Аминь! – проговорил кто-то в толпе казнимых.

Примечания

По изданию: Полное собрание исторических романов, повестей и рассказов Даниила Лукича Мордовцева. – [Спб.:] Издательство П. П. Сойкина [без года, т. 16], с. 158 – 161.