4

Евгений Гребенка

Вечером, накануне дня святых Веры, Надежды и Любви, сидел Томаш за столом перед мискою не очень сытного картофельного супа. Рядом с Томашем сидел сын его Юзеф, мальчик лет восьми, а напротив жена.

– Ну, суп! – ворчал Томаш, опуская ложку в миску. – Просто, если б поссорились в нем между собою куски картофеля и захотели подраться, то целые сутки один кусок не нашел бы другого… Я, слава богу, человек, да и тут ничего не поймаю… Мариська! Нет ли у нас чего получше? А?

– Все вышло, – отвечала жена, – завтра и такого не будет; в городе ничего нет; ты давно не был на охоте.

– Скверно! За город носа нельзя показать; кругом москали да казаки, пропала охота… а этого супа все-таки есть нельзя, просто вода! Цю-цю! Хайна! Не хочешь ли супу? Смотри, жена, и собака не ест, понюхала и отвернулась… Думаю, из порядочной палки можно бы сварить вкуснее супу. Этот картофель хуже дерева.

– И то насилу я выпросила у ксендзовой кухарки; обещала зайца зимою.

– Тятя, тятя! Я хочу зайца, – говорил Томашу Юзеф, – дай мне, тятя, зайца.

– Нету, зайца, Юзя, нету, ешь суп.

– Ты сам говорил, тятя, что собака не ест этого супа, и я не хочу.

– Так ложись спать.

– А где же заяц?

– Заяц в лесу, гуляет себе, ждет, пока ты подрастешь и застрелишь его.

– О! Я его сейчас застрелю; дай мне ружье, я принесу зайца; пойдем, Хайна!.. – И Юзеф, соскочив на пол, начал теребить собаку за уши, приговаривая: – Пойдем, Хайна, пойдем на охоту, нам дадут хлеба на дорогу, а я после спою песню… У меня есть новая песня, тятя! Слышь? Ты знаешь мою новую песню?..

– Какую?.. Не знаю.

– Сегодня меня выучил монах, такой добрый. Увидел меня у ксендза и выучил петь новую песню; послушай!

Юзеф звонким голоском запел:

Miłość moja, miłość serdeczna,

Miłość moja, miłość serdeczna,

Jezus, Jezus, Marya, Józef,

Jezus, Jezus, Marya, Józef,…

За дверью послышалась молитва. «Amen!» – сказал Томаш, и в комнату вошел ксендз.

– Хорошо! Молитесь богу, дети мои, молитесь, – говорил ксендз, подходя к столу, – времена трудные! Chwalcie dzieje Pana; chwalcie Imie Pańskie, сказал пророк Давид в 112 псалме… А какой прекрасный голос у Юзи: поди сюда, моя крошка.

Ксендз благословил Юзефа, поцеловал его в голову, сел и начал говорить Томашу. «А я к тебе за делом, именно пришел поговорить о твоем сыне; он будто чуял радость, что так распелся».

– Что такое? – спросил, кланяясь, Томаш.

– А вот что: ко мне пришел иезуит, голова удивительная; благословение лежит на нем!.. Он видел твоего сына сегодня у меня и хочет воспитать его, сделать из него человека.

Томаш поклонился.

– Да, пора Юзефу учиться, а то что из него будет? Разве хороший стрелок, и то – бог ведает: стрельба не всякому дается.

– Не всякому, – сказал Томаш, важно качая головою, – вот пан Славицкий, какие у него ружья! И с насечками, и с позолотою, и стреляет уже, я знаю, лет двадцать, а до сих пор порядочного выстрела не сделал; еще дробью с грехом пополам, пугает чужих голубей у себя на горохе, а пулею…

– То-то же, – перебил ксендз, – сам ты умный человек, знаешь это дело; а тут счастье идет прямо в руки. Монах узнал, что ты бедный человек, нашел твоего сына способным к учению и хочет его сделать великим человеком. Чего доброго, может быть, и я под старость скажу: попроси, Томаш, своего сына, пусть даст мне получше место.

– Шутите! – сказал Томаш.

– Что же тут удивительного? Будет учиться, будет верно служить ордену, как раз попадет в бискупы.

– Куда нам об этом думать!

– Отчего же нет? Ты бедный человек, это не мешает твоему сыну быть знатным, быть кардиналом. Ты видел у меня летом, какие цвели цветы, и красивые, и душистые, а ведь они выросли из земли, из грязи!

– Да будет воля божия! Вы лучше знаете. Когда же и как возьмет монах Юзю?

– Для этого ты приходи ко мне сегодня ночью, как ударит 12 часов; теперь он занят молитвами, а завтра на рассвете хочет уйти, так надо поговорить поскорее.

– Ах, Jezus, Marya! – сказала жена Томаша. – Как же он пройдет мимо казаков?

– Это уже не твое и не наше дело! Господь хранит избранных. Ты ложись спокойно спать, а муж твой в полночь придет ко мне потолковать об Юзе. Кто знает? Может быть, он, этот Юзя, будущий папа.

– Господи! Неужели бывали подобные примеры?.. – спросил Томаш.

– И сколько! Один вышел на высокую степень оттого, что умел варить луковый суп. Я жду тебя, прощайте!

– Смотри, Юзя, – сказал Томаш, когда ушел ксендз, – не вздумай только варить начальству этого картофельного супа: с ним далеко не уйдешь.