37. Эпилог

Даниил Мордовцев

В Грановитой палате, в столовой избе, у великого государя с боярами сиденье. Тут же и святейший патриарх Иосиф с освященным собором.

Великий государь и святейший патриарх и бояре думают: великая смута и крамола охватила всю русскую землю; все низовые города взяты вором на копье; воеводы, дети боярские и служилые люди прияли от злодеев наглую смерть; царские рати либо осилены вором и побиты, либо передались злодею; замутилась вся русская земля, и что будет дальше, Богу ведомо…

Ни откуда ни луча надежды…

Как быть? Что умыслить? Где набрать столько ратей?

Великий государь сам думает идти чинить промысл над крамольниками… Но с кем? Где его воеводы? Все они оказались бессильными…

Отвратил Создатель лицо свое от людей своих… За чьи грехи?..

«Услыши ны, Боже, Спасителю наш, упование всех концев земли и сущих в мори далече!» – шепчет святейший патриарх, поднимая глаза к лику Спасителя.

Дьяк Алмаз Иванов, угрюмо уставившись в какую-то бумагу, прислушивается, кажется, как за окном ворона каркает…

Думают бояре, есть им о чем подумать! На них идет эта страшная буря; а кто их укроет? Ромодановский, Шереметев, Барятинский, Долгорукий? Но от них нет вестей; да и гонцы их все погибают в пути, всех ловят и убивают крамольники.

Вон как постарел Алексей Михайлович за этот год… И сколько потерь: жену потерял, дочь и двух сыновей похоронил… «и бе дом его пуст»…

Слышатся подавленные вздохи да карканье вороны за окном…

И на крыльце, где обыкновенно собирались стольники, стряпчие и дворяне, теперь не слышно «шумства» и споров; напротив, испуганным шепотом передают собравшиеся один другому, что будто бы уж и Симбирск взят и выжжен, взята и разорена Казань, Лысково, Нижний, Темников, Корсун, Саранск, оба Ломова, Пенза, Арзамас, все в руках у злодеев, что все холопи и крестьяне разбежались, режут и вешают господ, жгут боярские усадьбы, что хлеба в полях потопчены, потравлены или выжжены, что скоро страшный атаман, которого ни пуля, ни сабля не берут, нагрянет в Москву… Куда деваться?.. Где спасение?..

Алексей Михайлович ждет совета от святейшего патриарха, на него вопросительно поглядывает, не вразумит ли его Господь?

А святейший патриарх только шепчет, глядя на лик Спасителя: «Услыши ны Боже, Спасителю наш, упование всех концев земли и сущих в мори далече»…

И Он услышал!..

Там, на крыльце, или на дворе, пронесся вдруг ропот не то изумления, не то испуга:

– Гонец!.. Гонец пригнал!.. С какими вестями?..

И столовая изба вся встрепенулась, точно шум ветра прошел по ней…

Глаза у всех уставлены на дверь, ожидание, томление, испуг…

«Услыши ны, Боже!..»

Гонец в дверях, едва переступает порог, он бледен, шатается, он, кажется, скоро грохнет на пол… Они ничего не видит, ни царя, ни бояр…

– Поддержите… Он упадет…

Бояре его поддерживают… Он силится говорить…

– Великий государь!.. Воевода князь Юрий… твои государевы рати… вора Стеньку… и ево толпища… разбили на голову…

Крик радости вырвался из сотни грудей. Все крестились…

– Самово вора Стеньку… Воин Ордин-Нащокин… саблею посек в голову… а Воина изрубили…

Гонец не договорил. От Симбирска до Москвы он загнал семь лучших коней, не спал и не ел во весь путь…

Гонца увели, он потерял сознание…

Все оглянулись на старого Ордина-Нащокина, который сидел недалеко от царя; по лицу старика текли слезы, слезы и скорби, и радости.

Конец.

Примечания

По изданию: Полное собрание исторических романов, повестей и рассказов Даниила Лукича Мордовцева. – [Спб.:] Издательство П. П. Сойкина [без года, т. 15], с. 190 – 192.