Украинско-русские отношения в романе
Николай Сиротюк
Совсем по-иному разворачиваются украинско-русские взаимоотношения. Читая трилогию, мы видим, как они с течением времени усиливаются, крепнут, расширяются и углубляются, преодолевая сопротивление явных и замаскированных противников ориентации гетмана на Россию. При художественном воссоздании этого процесса автор пользуется конкретными историческими фактами. В последнем разделе «Бури» нарисован небольшой, но в высшей степени показательный в этом отношении эпизод, построенный на двух письмах: воеводы Семена Волховского – гетману и Хмельницкого – царю Алексею Михайловичу (июнь – июль 1648 г.). В нем ярко переданы настроения Богдана Хмельницкого и Ивана Выговского – приверженца польской короны.
Выговский выполняет приказание гетмана – пишет ответ царю, пишет неохотно – «содержание работы крайне не нравилось пану писарю». В палатку заходит Хмельницкий:
– Все кончено, только подпись гетманская.
– А вернулись ли послы от севских воевод?
– Сегодня на рассвете; вот и письмо, – подал он Богдану разорванный пакет.
Богдан тревожно развернул его, но с первых же строк лицо его прояснилось, и чем дальше читал он, тем спокойнее и радостнее становились его черты.
Воевода извещал гетмана, что неприятель христианской веры наклеветал, будто московское государство хочет воевать с казаками: «Не имейте от нас никакого опасения, – писал он, – мы с вами одной православной, христианской веры».
– Ну, слава богу! – вздохнул облегченно Богдан, оканчивая письмо. – Я так и думал: теперь уже ляхам несдобровать. Иване, – обратился он весело к Выговскому, – где грамота?
– Вот, ясновельможный!
– Все ли написал?
– Как сказано… но… – замялся Выговский, – что если об этих грамотах узнают в сенате?.. Тогда вряд ли нам удастся заключить с Речью мир.
– А на кой бес нам ихний мир?
– Удобный час… для старшины, для гетмана… можно было б выговорить большие льготы.
– А для народа что?
– Ну, церковь… вера…
– И канчуки, и неволя?
– На большее не согласится панство.
– А мы не отступим от своего. Нет, Иване, – опустил он Выговскому руку на плечо, – теперь уж не то, что прежде! А если еще и государь московский пришлет нам свою помощь, то не они нам, а мы им пропишем саблею свои законы.
– Зачем же нам еще союзники, когда уже есть татары, ясновельможный? Войско разбито… теперь мы справимся с ляхами и сами.
– Татары – не христиане, – возвысил голос гетман. – Ведь сколько получили добычи, кажись, можно было б заткнуть самую ненасытную глотку, а вот не дальше как вчера мне донесли, что они бросились разорять наш край…»
Этот эпизод интересен не только тем, что в нем правдиво раскрыто отношение двух лагерей казацкой старшины к украинско-польским, украинско-татарским и украинско-русским взаимоотношениям периода освободительной войны, наиболее яркими выразителями которых в трилогии выступают Хмельницкий и Выговский, но и тем, что он типично отражает творческую лабораторию М. Старицкого в художественном освоении исторических документов. Этими документами автор пользуется очень редко, притом не приводит их полностью, а пересказывает, раскрывает их содержание, иллюстрируя лишь отдельные, наиболее важные и характерные места. Однако, иногда эти иллюстрации, как и в данном случае, не совсем точны.
[В письме, например, Семена Волховского читаем: «А стоим с теми царского величества ратными людьми для обереганья его царского величества украинных городов и мест от приходу крымских и ногайских татар. А что будто на вас хотим стоять, и то нехто вместил вам неприятель християнские веры, хотя тем в православной християнской вере ссору, учинить. И вы б и вперед от нас того не мыслили и спасенья никакова не имели; и от вас никакова дурна не чаем и опасенья не имеем потому, что вы с нами одное православные християнские веры» (Воссоединение Украины с Россией. Документы и материалы, том II, изд. АН СССР, М., 1954, стр. 56 – 57).].
Украинско-русские взаимоотношения, показывает автор в последнем романе, оказываются в центре внешней политики Хмельницкого. Хотя М. Старицкий не раскрывает всей широты и многообразия дружественных связей между Украиной и Россией, которые предшествовали юридическому воссоединению двух братских народов, все же общую историческую тенденцию он передает правильно и убедительно. Мы видим отдельные моменты обширной переписки украинского гетмана с русским царем и воеводами, пребывание у него московских послов и гонцов (Пушкина, Богданова, Фомина); роман «У пристани» завершается картиной великой Рады в Переяславе (8 января 1654 г.).