Период пятый. От разорения Киева ханом Батыем до завоевания его литовским князем Гедимином. От 1240 до 1320 года
Берлинский М. Ф.
Батый [хан Батый, сын Туши, а внук Чингис-хана, монгольского завоевателя, который с 1206 года овладел всею Монголиею; в 1209 году – киргисцами, уйгурами и прочими татарскими племенами, в 1215 году окончил завоевание Северного Китая, а в 1219 – Ховаресмского царства. Когда между тем войсками его покоряема была Пеосия, Тибет, Бухария и вся внутренняя Азия. По смерти его в 1227 году второй сын Октай [Угедей] принял верховное начальство и дал позволение племяннику своему Батыю покорить для себя все страны, к северу от Каспийского и Черного морей лежащие, по сему жребию и российские земли его оружию подпали] яко алчный завоеватель и раздраженный победитель, приближаясь в исходе 1239-го [по мнению некоторых, в 1237 году разорение Киева последовало] года с многочисленными ордами ко Днепру, немедленно осадил Киев. Видя притом твердое намерение граждан сопротивляться ему всевозможными способами, продолжал приступ несколько недель сряду с неописанною жестокостию, пока около места Лядских врат, где тогда прилежали дебри и лесные буераки, выгодные для осаждающих, не сделал великого пролома [по обстоятельствам видно, что сие происходило со стороны печерской, где противолежащая от саду гора равняется высотою Старокиевской и много тогдашнему способствовала рукопашному бою]. К сему ослабленному посту вся сила осажденных стеклась немедленно и сопротивлялась с отчаянным мужеством до темной ночи, которая по причине утомления обеих сторон не решила еще судьбы и в течение которой, что было на 6-е число декабря, успели граждане сделать новое укрепление и стены внутри города около Десятинной церкви для последнего своего в крайности убежища. Там уповали долго защищаться, а потому и снесли лучшую часть своего имущества в сие новое укрепление, которое на сводах церковных под кровлею было спрятано.
На рассвете рокового дня открылось жесточайшее убийство на месте самого пролома, которого потом утомленные защитники, не в силах будучи больше защищать, убежали в новый замок и еще в оном большую часть дня сопротивлялись. Между тем татаре умножили число стенобитных орудий и усугубили свою ярость, а обрушившиеся от тяжести поклажи церковные своды повредили примыкающуюся к оной городскую стену, чем тогда же отворен стал вход неприятелю.
Огорченный упорным сопротивлением гордый Батый ознаменовал вековечно память своего посещения, предав сей престольный цветущий град на погибель огню и мечу. Тогда ни пол, ни возраст, ни достоинства не были варварами уважаемы. Монастыри, храмы, дворцы, публичные строения и частные домы – все было испровергаемо, сожигаемо, опустошаемо, так что едва малая часть убежавших жителей, скрываясь по лесам н вертепам, могла избегнуть от смерти [с. 72] или плена. Сии то остатки, согнанные потом татарами в город, составляли несчастных граждан, взирающих на развалины своего отечества, над которыми хан при отъезде своем поставил баскака или правителя с ордою татар для довершения неистовства над окрестями города.
Впрочем вышепомянутый тысяцкий Димитрий, раненный на приступе, взят в полон, но ради его мужества был от хана пощажен и почтен, который, как видно, при всем национальном варварстве умел уважать достоинство в неприятеле. Наконец, по совету оного тысяцкого, потянул сей бич рода человеческого орды свои татарские [татарские народы, покоренные монголами, составляли большую часть войск в сих походах, почему и сами победители, приняв их язык и некоторые обычаи, представляют походы сии, известные под именем татарских] на Волынию, Польшу, Литву, Галицию, Венгрию, Моравию и втечение менее трех лет соделал пустынею сии государства. Сии завоеватели, как кажется, только старались о грабительства, и всю славу полагав в испровержении человеческих обществ, их трудов и памятников.
В продолжение осады Киевоподол, без всякого укрепления предлежащее место, преже всего был разорен, да и прочие окрестные Киеву места равную потерпели участь.
Киево-Печерская лавра не могла долго быть без защитников, защищаться одними высокими стенами [о крепости сих стен из того можно заключить, что по верху оных обыкновенно были совершаемы большие крестные ходы]; все строение было разметано или предано огню, все имение монастырское и церковное расхищено, между коим златакованный великого весу стоявший наверху большой церкви крест был снят, да и самая церковь, обнаженная всего благолепия, была по повелению Батыя сверху до самых нижних окошек разломана и в таком бедственном состоянии пребывала чрез 230 лет до своего восстановления [Успенська церква Печорського монастиря під час батиєвої навали не постраждала, або постраждала дуже мало; служба в ній не припинялася практично ніколи. Часткова перекладка стін, яку дехто з дослідників відносить до часів Симеона Олельковича, насправді була здійснена після землетрусу 1230 р., тобто ще до монгольского наїзду]. Убежавшие от смерти из монастыря некоторые монахи, скрываясь по горам и лесам от преследований татарских, собирались по учрежденному благовесту, то есть по медлительному ударению в колокол, в один оставшийся от опустошения придел, где тайно отправляли славословие Божие [Синопсис, стр. 116, 119]. Такое употребление благовеста пред всезвоном и поныне в монастырях в обычае, а в Печерской лавре другого звона и не бывало до восстановления церкви.
Межигорский монастырь, облагодетельствованный князем Андреем Боголюбским, уповал защититься о прибежавшими в оный вышгородцами, но за сие сопротивление и камень на камени не оставлен. Прекрасная церковь, известная под именем Белого Спаса, [с. 73] неизвестно теперь, где и стояла. А ускользнувшие от неистовства татар некоторые монахи скрывались до времени по лесам и немного повыше к северу от прежнего монастыря основали в лесу над Днепром между горами новую пустыню [прежний монастырь от настоящего отстоял ближе к Киеву на одну версту с половиною, следовательно в 28-ми верстах от Киева. О сем новом монастыре во исходе 15 века упоминается], чем и положили основание после бывшему Межигорскому монастырю.
Вышгород с укреплениями и некоторыми своими каменными зданиями составлял удельного княжения ближайший к Киеву город, был тогда совершенно разметан, так что кроме некоторых в земле следов каменного строения никаких больше знаков того города не видно. Нынешняя св.страстотерпец Глеба и Бориса деревянная церковь стоит на месте прежде бывшей каменной, возле нее показывают место старинного каменного погреба, в коем, сказывают, будто и поднесь гробы святых оных находятся.
Белгород, устроенный св.Владимиром, ныне село Белгородка, также и знака на себе княжеской резиденции не имеет. Понеже он служил ключом столицы от стороны поляков, Литвы и Галиции, то и был нарочито укреплен. Два земляные городища, возле него видимы, может быть, являют следы сих укреплений. Знаки жилых мест и каменных фундаментов, открываемых на немалом расстоянии от Киева до Белгородки, доказывают пространство столицы [свідчення М.Берлинського про кам'яні фундаменти якихось стародавніх будівель між Києвом та Білгородкою дуже важливі: нині ми не знаємо жодних споруд, які могли б з ними ототожнюватися. Брати ж під сумнів свідчення історика немає жодних підстав].
Прочие окрестные монастыри, упоминаемые в летописях, и загородние дворцы, а особливо Изяславов при Днепре двор с церковию с.Василия и подгорье Берестовое с княжескими палатами и церквами до конца истреблены. Опустошенный чрез несколько лет без людей оставался Киев, в котором потом более развалин и пожарищев всегда видимо было, нежели стекающихся жителей. Должен был со временем стесниться в меньшие пределы нынешнего Старого Киева н части Подола, и оставить обширность свою, простиравшуюся к северо-западу по горам чрез Скавику до самого бывшего Кириловского монастыря, не щитая тамо загородних дворцов, мыз и частных домов, которые до самого Вышгорода простирались. Все сие временем и обстоятельствами истребилось, а в многих местах лесами поросло, однако и поднесь везде видимы следы жилых мест, а инде и каменных строений.
Устрашенные жители и изнуряемые ежечасными насильствами от набегающих и сожительствующих татар не имели ни одной церкви в целости для отправления славословия божия, единственного в таком [с. 74] унынии утешения. Большая часть духовенства, да и сам митрополит, блаженный Иосиф I, был при взятии города убит. Тогда многого труда и убеждений стояло покупать у татар свободу, дабы не запрещено было в каком-нибудь церковном углу отправлять всевышнему свое моление. Славословие публичное замолкло, и церковь российская целые десять лет без митрополита вдовствовала.
Когда Батый после своих подвигов возвратился из Венгрии в Капчат [Капчат, равнина, разумелось удельное монгольское владение, от Черного и Каспийского морей к северо-востоку простирающееся, к которому принадлежали и российские княжения, с сего времени около 200 лет монгольским ханам дань платившие], то и Михаил Всеволодич тогда же возвратился в Чернигов, однако ханские тамошние воеводы объявили ему, чтобы он не смел принять правления, пока не побывает у хана и самолично не засвидетельствует ему своего подданства. Вследствие чего и отправился сей князь с болярином своим Феодором в Орду, где за твердое постоянство [1245] в вере и отречение поклониться огню и мерзким кумирам монгольским были от татар замучены и причислены потом церковию в число святых мучеников [память сих св.мучеников совершается 20 числа сентября. См. Четь Минея].
С того времени Киев, неослабно пребывая в порабощении татарском, непосредственно принадлежал великому Владимирскому княжению, коего князья, оказывая всякое повиновение капчатскому хану, были равно от него в почтении и признаваемы государями всех российских княжений и Киева [залежність Києва від Володимира-на-Клязьмі не підтверджується джерелами, хоча відомо, що Ярослав Всеволодович одержав від хана ярлик на південну столицю. Значно більше підстав вважати, що Київ входив до володінь Данила Галицького, який теж мав відповідний ярлик], хотя на сей город никакого влияния и никакой власти уже не имели.
Что ж касается до князя Данила Романовича, то сей между тем отправился к римскому папе с покорным прошением, дабы его ходатайством можно получить какую-либо помощь от европейских государей [М.Берлинський надто переоцінює прагнення Данила до церковної унії. Зокрема, навряд чи доречно говорити про «покорное прошение». Головною турботою великого князя було домогтися хрестового походу європейських (католицьких) країн проти монгольських завойовників. Переговори про унію були певною поступкою Ватікану].
В засвидетельствование будущего повиновения обещался римскому престолу давно желаемое им намерение исполнить, то есть всемерно стараться о соединении греко-российской восточной церкви с римского. Для сего предмета уже прислан был в Малую Россию гнезденский бискуп, чтобы постановлять здесь епископов и пресвитеров того исповедения. Да и сам сей киевский князь Данило Романович, покорившийся римскому папе и его догматам, был в Польше от нарочно присланного легата коронован в Варшаве [Данило Романович був коронований 1253 р. у м.Дорогочині на Волині] под именем киевского короля или, по Синопсису, под именем российского царя.
Между тем слава о победе Невской и других подвигах князя Александра I Ярославича везде распро[с. 75]странялась. Удивленный оною, татарский хан пожелал сам видеть сего героя. По прибытии которого в орду [хан Батый по возвращении из Венгрии основал свое пребывание в городе Сарае, а потом Казань и другие по Волге города заложив; следовательно, здесь орда разумеется ханский двор] Батый, удивляясь его величественному виду и храбрости, предпочтил его российским князям и рекомендовал своим вельможам иметь к нему уважение, [1249] притом жаловал его великим князем Киева и всей Просторусской [инако собственно Русской, издревле к великому Киевскому княжению принадлежащей [М.Берлинський має на увазі Русь у вузькому значенні слова, тобто початкову Русь VI – IX ст. (Київщина, Чернігівщина, Переяславщина)]] земли, а брат его Андрей, вместо дяди своего князя Святослава, удостоен был великого княжения Владимирского и паче по-тогдашнему всей Белоруской земли [Монгольські хани часто давали ярлики на одні і ті ж землі різним особам. Так і Київ був дарований Ярославу Всеволодовичу, Олександру Невському і Данилу Галицькому. Олександр Ярославич Невський ніколи не був зверхником всієї Русі].
Новгородцы, повсечасно ратуемые то шведами, то Литвою, то лифляндцами, всемерно употребили старание [1250], дабы удержать Александра I Ярославича на Новгородском княжении и предоставить опустелый Киев и его подверженную татарскому разорению землю Данилу Романовичу, союзнику римского папы [Данило Романович, уклавши спілку з папою, справді був коронований королівською короною. Але спілка з Ватіканом не дала очікуваних наслідків: серйозної допомоги з заходу новоявлений король не дочекався].
В том же самом году прибыл из Никеи в Киев от патриарха на митрополитанский престол Кирилл III [митрополит Кирило – визначний письменник і культурний діяч – походив з Русі. Він був печатником (канцлером) Данила Галицького, але розійшовся з ним в питаннях церковної політики (з приводу унії з Ватіканом) і від'їхав до Суздальського князівства. Його вважають автором «Життєпису Данила Галицького» (увійшло до складу Галицькою Волинського літопису) та «Житія Олександра Невського» (крім ряду творів церковного змісту)], но ради запустения сего места и недоброхотства князя отправился в Чернигов, а потом [1252] к Александру I Ярославичу, бывшему тогда на великом Владимирском княжении, в Суздальскую землю, где чрез несколько лет и имел свое пребывание.
Около сего времени, с дозволения правительствовавшего в Киеве Льва Даниловича сына великого князя, некоторый доминиканец Иоакинф заложил [основание сего костела архиепископ Феофан Прокопович в Истории своей о исхождении св.Духа, на латинском языке в Лейпциге печатанной, тома IV, Богосл., стр. 864, полагает еще в 1230 году, но сие, как видно, с историческими обстоятельствами несовместно] в Киеве на Подоле первый римский костел и монастырь, который и поныне известен под именем Екатерининского греческого монастыря [в 1691 году Доминиканский костел превращен в православную обитель и с 1787 года именным высочайшим повелением отдан для монахов и монастыря Екатерининского св.Синайской горы. Из купчей, 1618 года 15 ноября Печерской лавре от капитулы сего кляштора данной, явствует, что он освящен был тогда на имя св.Николая] [перші католицькі костьоли в Києві з'явилися ще до монгольського нашестя. Домініканський мурований костел, який має на увазі М.Берлинеький, був збудований на переламі XVI – XVII вв.].
Напоследок Данило Романович, видя, что от союза с римским папою и принятия его догматов никакой выгоды не предвидится, а европейской помощи и того меньше, отложился от него [1257] чрез укорительную писанную к Римскому двору грамоту и выгнал из Киевского и Галицкого княжений всех католицких бискупов, чем подал причину непримиримой ссоры, с римским папою, который, кроме всяких анафем, старался даже возбудить против него крестный поход, но от сих угроз и предприятий римского двора никаких худых следствий не произошло, а князь сей оставался по-прежнему владетелем Киевского княжения.
Княжение сего престола по пространству земель, кажется, довольно было важно, ибо к нему принадлежали тогда и Галицкое, и Острожское, и Волынское, а князь писался царем или королем всея Рос[с. 76]сии. Но разоренные и разоряемые беззащитно татарами сии пространства больше стоили сожаления, нежели уважений.
В сие время каждая область и каждый город в России получали от хана присылаемых баскаков или военных правителей, которые, имея надзирание над российскими князьями и их подданными, собирали с них подати, иногда же еще на откуп отдавали немилосердным, как и сами, откупщикам, отчего народ еще в пущее приходил отчаяние. Такого роду нещастие постигло киевских граждан, жительствовавших на Подоле, которые сие угнетение чувствовали даже до времен гедиминовых.