Состав свинцово-оловянных сплавов раннеславянских кладов “древностей антов”

А.Н.Егорьков, О.А.Щеглова

Одна из трудностей, возникающих при изучении материалов, использовавшихся в древности, состоит в том, что при малом числе предметов в коллекции или их разнородности не всегда открываются возможности для использования сравнительного метода в исследовании их состава. Такого рода трудность отмечена, в частности, при изучении раннесредневекового металла германских племен, в результате чего выявилась необходимость сосредоточить дальнейшие исследования на однородных классах объектов, предпочтительно происходящих из одного места или географически связанных мест [Oddy 1983, p. 960]. Критерию происхождения из одного места в полной мере соответствуют предметы кладов, являясь таким образом одним из наиболее благоприятных объектов для изучения состава артефактов. Интерес к материалу кладов послужил толчком к настоящему исследованию, стоящему в ряду работ по изучению состава металла кладов раннеславянского мира.

Сведения о составе металла предметов раннеславянских кладов достаточно скудны. Даже в современном монографическом описании Гапоновского клада середины VII в. [Гавритухин, Обломский 1996] аналитические данные по составу металла, как, впрочем, и других материалов, отсутствуют. Опубликованные анализы металла раннеславянских кладов, прежде всего Мартыновского [Приходнюк и др. 1991, с. 87-90; Cowell 1994; Pekarskaja 1994], а также Малоржавецкого [Приходнюк и др. 1991, с. 90], Великобудковского [Горюнова 1992, с. 135; Горюнова, Родинкова 1999, с. 217-218], Цепляевского [Дьяченко 1978, с. 32], металла Пастырского городища [Приходнюк 1994, с. 62-63], касаются лишь сплавов на основе меди и серебра, в то время как анализ свинцово-оловянных сплавов, за которыми в современной англоязычной археологической литературе все более утверждается название пьютер (pewter), выполнен лишь единожды для 14 проб из предметов клада VII в., найденного в с. Великие Будки на Сумщине [Горюнова 1992, с. 135; Горюнова, Родинкова 1999, с. 217-218]. Слабое внимание к составу свинцово-оловянных сплавов видимо является следствием нечастого попадания изготовленных из них изделий в клады и другие комплексы, а также, вероятно, существующим скепсисом в отношении информативности этого материала, в результате чего на анализ берется лишь малая часть образцов, а полученные результаты практически не комментируются [Горюнова 1992, с. 132]. Все же изделия из свинцово-оловянных сплавов обнаружены в составе Козиевского, Новоодесского, Смородинского, Нижнесыроватского кладов, материал по которым в компактном виде представлен Г.Ф.Корзухиной [Корзухина 1996], Гапоновского [Гавритухин, Обломский 1996, с. 16], а число предметов из такого сплава в составе упомянутого Великобудковского клада превысило 1200 штук, в основном мелких нашивных бляшек наряду с двумя небольшими пальчатыми фибулами.

В.М. Горюнова посвятила свинцово-оловянным изделиям из Великих Будков специальную работу [Горюнова 1987], в которой показала корни традиций использования таких украшений в лесостепной и лесной зонах восточной Европы, привела примеры отдельных находок литейных формочек для изготовления этих вещей от Поднестровья до Эстонии. Оживление интереса к предметам из легкоплавких сплавов последовало за находкой комплекса из 64 формочек для отливки разнообразных мелких украшений в мастерской ювелира на раннеславянском поселении Бернашовка в Поднестровье [Винокур 1997]. Возникшая дискуссия о том, для каких целей использовались эти формочки, привела к сделанному на основании сравнительных и экспериментальных данных выводу о возможности их использования для непосредственной отливки изделий из свинцово-оловянных сплавов [Щеглова 1999; Шаблавина 1999], подобно тому, как в своё время была определена функция каменных формочек “рыугесского” типа в Прибалтике [Моора 1963]. Обращает на себя внимание тот факт, что изделия, отлитые в формах, подобных бернашовским, обнаружены в синхронных и родственных культурах исключительно в кладах “древностей антов”. Простота изготовления, массовость и дешевизна этих вещей, обеспечивавшая их доступность, заставляют предполагать, что именно они составляли существенный компонент убора из металлических украшений.

Представляется, что вопрос об информативности состава свинцово-оловянных сплавов следует решать при сопоставлении этого материала из кладов различного происхождения, а также при попытке отыскания связи состава пьютеров и другого металла клада, который, как это следует из цитируемых работ и наших данных [Щеглова, Егорьков 1998а,б], в раннеславянское время представлен сплавами на основе меди и серебра, причем в первых в качестве основного легирующего элемента выступает цинк. Предпринятое нами сравнение состава свинцово-оловянных изделий двух кладов и послужило предметом настоящей работы. Для сопоставления с литературными данными нами выполнен анализ металла 14 предметов клада, обнаруженного в 1994 г. у с. Гапоново Кореневского р-на Курской обл. Левобережной раннеславянской экспедицией Института археологии РАН. Предметов из свинцово-оловянных сплавов в составе клада свыше полутора сотен, в основном это ворворки, но есть и нашивки, заполнение полых деталей одного из наборов поясных украшений, выполненных из тисненого серебра, щиток псевдопряжки, восполняющий недостающий в наборе поясных псевдопряжек из низкопробного серебра, и другие предметы в одном-двух экземплярах. Небольшое число выполненных анализов, разумеется, не даст понимания всей картины и потому настоящее исследование следует рассматривать лишь в качестве одного из начальных шагов на пути изучения состава пьютеров, однако само сопоставление металла двух кладов уже позволило как выявить ряд закономерностей, так и поставить ряд вопросов. Результаты анализа изображенных на рис. 1 предметов Гапоновского клада, представлены в табл. 1, в табл. 2 приведены данные по составу великобудковских свинцово-оловянных сплавов, взятые из работы В.М. Горюновой [Горюнова 1992, с. 135]. Анализы выполнены эмиссионно-спектральным методом на спектрографе ИСП-22 по единой методике, причем сохраненное авторское изложение результатов не препятствует их сопоставимости.

Несмотря на то, что группы сплавов по содержанию основных компонентов – олова и свинца – типизируются (в Гапоновском как правило преобладает свинец, в Великобудковском – олово), из-за легкоплавкости этих металлов этому не следует придавать сколько-нибудь серьезного значения. Гораздо более значимым представляется отличие сплавов по содержанию примесных компонентов и прежде всего серебра : в гапоновском металле его как правило больше на порядок, хотя и среди великобудковских образцов встретился один (10, бляшка в виде соединенных вершинами треугольников) с его высоким содержанием. Учитывая то обстоятельство, что серебро в сернистой форме в природе чаще всего сопутствует сернистому свинцу, галениту, устойчивое высокое содержание серебра в гапоновском металле с несомненностью свидетельствует о доступности металлургам раннеславянского времени галенита с высоким содержанием серебра. Этот вывод подтверждает высказанное нами мнение о галенитовом характере всего раннеславянского серебра, основанием для которого послужило присутствие свинца во всех сплавах на основе металлургического серебра или с его высоким содержанием [Щеглова, Егорьков 1998б, с. 87]. Значение содержания серебра в свинце, при котором становится оправданным его выделение, можно оценить исходя из данных, приводимых в литературе. Так, при современном уровне цен, серебро, выделенное из меди при его содержании 0.5%, по стоимости оказывается в два раза дороже вмещающей его меди [Craddock 1985, p. 36]. Выделение же серебра из свинца – менее трудоемкий и менее затратный процесс, чем получившая впоследствии развитие купеляция благородных металлов из меди, которая сама требует стадии сплавления исходного металла со свинцом, а кроме того, в раннем средневековье серебро, как универсальное платежное средство, очевидно имело и большую ценность. Если даже отбросить гапоновские образцы 1, 3 и 4, в которых высокое содержание серебра может быть технологическим загрязнением или следствием контакта пьютера с серебряным сплавом, то и содержание на уровне десятых долей процента (а следует учитывать и разбавление свинца оловом !) представляется достаточно высоким для рентабельности выделения серебра из свинцовой основы. Приведенные выкладки подтверждаются данными полувековой давности, согласно которым минимальное промышленное содержание серебра в рудах составляет 0.02% [Бетехтин 1956, с. 153].

Великобудковские свинцово-оловянные сплавы значительно отличаются от гапоновских не только по содержанию серебра, заметно различие и по содержанию мышьяка, сурьмы и висмута, причем в гапоновских сплавах содержание мышьяка (по которому не слишком высока спектральная чувствительность) вообще ниже порога обнаружения. Все три перечисленных элемента легколетучи и представляют собой эвентуальные рудные примеси к галениту [Бетехтин 1956, с. 154], что объясняет их разное присутствие в обеих группах сплавов. Повышенное содержание легколетучих элементов при низком содержании серебра в великобудковских образцах свидетельствуют об использовании в металле кладов свинца различного происхождения, а не о том, что в великобудковских сплавах использован свинец уже после выделения из него серебра.

Железо, напротив, является типичной примесью к основной оловянной руде, касситериту [Бетехтин 1956, с. 250], однако предполагать его естественнопримесный характер на уровне десятых долей процента или даже превышения процента, что имеет место в некоторых великобудковских пьютерах (11, 14 – нашивные бляшки), было бы неправильным из-за слишком различных свойств олова и железа, в результате чего их разделение уже в то время не представляло сколько-нибудь серьезной технической задачи. Свидетельством этому является как неоднократно отмеченная [Forshell 1992, p. 23-24] чистота древнего олова, так и сама чистота по железу гапоновского металла. Видимо, единственное объяснение повышенного содержания железа в некоторых образцах следует видеть в использовании железной посуды для сплавления или плавления пьютеров.

Медь и цинк являются типичными примесями к рудному свинцу [Бетехтин 1956, с. 154] и их появление в составе пьютеров не является неожиданным. Вместе с тем, при равном в целом содержании меди обе группы сплавов существенно различаются по содержанию цинка, что также является дополнительным аргументом в пользу предположения об использовании разного по происхождению свинца. Особый случай по содержанию меди и цинка представляет собой гапоновский образец 3, в котором содержание меди и цинка исключительно высоко, а кроме того цинк превышает медь по содержанию. Если считать этот сплав результатом ошибки литейщика, то преобладание цинка над медью следует расценивать как результат их раздельного (а не как латунь) введения в сплав, что в свою очередь указывает на доступность металлургам и литейщикам раннеславянского времени элементного цинка, являясь уже не первым тому свидетельством [Щеглова, Егорьков 1998а]. Следует однако допустить и такую возможность, что этот случай отражает плавления пьютера в латунной чашке, приведшее к растворению части меди и цинка с преобладающим извлечением последнего. О возможности такого явления говорит и высокое содержание в этом образце хорошо извлекаемого свинцом серебра, а также определенная аналогия с великобудковским образцом 10 (ворворка с орнаментом), в котором наивысшему содержанию меди также соответствует наивысшее содержание серебра, хотя низкое содержание в нем цинка заставляет предполагать, что в этом случае плавление производилось в медной чашке. Против предположения о выщелачивании говорит плохая растворимость цинка в свинце, но и она является производной от температуры и присутствия других компонентов.

В целом полученные результаты показывают, что металл раннеславянских кладов может быть однородным, с характерными признаками, и по этим признакам может быть типизирован, что дает дополнительные возможности для сравнительного изучения самих кладов. Возникающие вопросы касаются прежде всего получения свинца и серебра, олово из-за редкого нахождения в природе очевидно импортировалось. Производились ли они на месте или были импортным продуктом ? Где добывалась свинцовая руда как с низким, так и с высоким содержанием серебра ? Отличали ли раннеславянские литейщики и ювелиры свинец с повышенным содержанием серебра ? Можно лишь надеятся, что выявленная типизация металла кладов и расширение исследований по составу металлов позволят ответить на отдельные вопросы. Пока же изучение состава раннеславянского металла не вышло далеко за рамки накопления аналитических данных.

Состав раннеславянских свинцово-оловянных сплавов, %

Таблица 1. Гапоновский клад (аналитик А.Н. Егорьков).

Таблица 2. Великобудковский клад (аналитик В.А. Галибин).

[1] В цитируемой публикации не приводится

[2] Исправленное нами значение, в оригинале заведомо ошибочно 0.955

Литература

Винокур I.С. Слов’янськi ювелiри Поднiстров’я.- Кам’янець-Подiльський, 1997.

Бетехтин А.Г. Курс минералогии.- 2-е испр. изд.- М., 1956.

Гавритухин И.О., Обломский А.М. Гапоновский клад и его культурно-исторический контекст.- М., 1996.

Горюнова В.М. Новый клад антского времени из среднего Поднепровья // Археол. вести.- Вып. 1.- 1992.- С. 126-140.

Горюнова В.М. К вопросу об оловянных украшениях “антских кладов” // Археологические памятники эпохи железа Восточноевропейской Лесостепи.- Воронеж, 1987.- С. 85-93.

Горюнова В.М., Родинкова В.Е. Раннеславянское поселение Великие Будки (Хутор) // Stratum plus.- № 4.- 1999.- С. 167-219.

Дьяченко А.Г. Технология изготовления предметов из Цепляевского клада раннеславянского времени // Использование методов естественных наук в археологии.- Киев, 1978.- С. 27-35.

Корзухина Г.Ф. Клады и случайные находки вещей круга “древностей антов” в Среднем Поднепровье. Каталог памятников // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. Вып. V.- Симферополь, 1996.- С. 352-425, 526-705.

Моора Х. Об оловянных украшениях и их изготовлении в Прибалтике // Munera archeologica Josepho Kostrzewski.- Poznań, 1963.- s. 355-365.

Приходнюк О.М. Технологiя виробництва та витоки ювелiрного стилю металевих прикрас Пастирського городища // Археологiя.- № 3.- 1994.- С. 61-75.

Приходнюк О.М., Шовкопляс А.М., Ольговский С.Я., Струина Т.А. Мартыновский клад // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии.- Вып. II.- 1991.- С. 72-92.

Шаблавина Е.А. Формочки из Бернашевки : зачем и для чего ? // Iсторiя очима молодих дослiдникiв. Міжнародна студентська наукова конференцiя. Донецький державний унiверситет. Збiрник наукових праць.- Т. I.- Донецьк, 1999.- С. 220-222.

Щеглова О.А. Женский убор из кладов “древностей антов” : готское влияние или готское наследие ? // Stratum plus.- № 5.- 1999.

Щеглова О.А., Егорьков А.Н. Об одной технологической особенности изготовления латунных предметов Трубчевского клада “древностей антов” // Ювелирное искусство и материальная культура. Тез. докл. 5-го коллок.- СПб, 1998а.- С. 84-85.

Щеглова О.А., Егорьков А.Н. Серебряные украшения в Трубчевском кладе VII века // Ювелирное искусство и материальная культура. Тез. докл. 6-го коллок.- СПб, 1998б.- С. 85-87.

Cowell M. Quantitative Metallanalysen (London) // L.V.Pekarskaja, D.Kidd. Der Silberschatz von Martynovka.- Innsbruck, 1994.- S. 44-47.

Craddock P.T. Medieval copper alloy production and West African bronze analyses. Part I. // Archaeometry.- Vol. 27, no. 1.- 1985.- P. 17-41.

Forshell H. The inception of copper mining in Falun.- Stockholm, 1992.

Oddy W.A. Bronze alloys in Dark-Age Europe // R.Bruce-Mitford. The Sutton Hoo ship burial. 3.- London, 1983.- P. 947-961.

Pekarskaja L.V. Quantitative Metallanalysen (Kiev) // L.V. Pekarskaja, D. Kidd. Der Silberschatz von Martynovka.- Innsbruck, 1994.- S. 47-49.

Надійшло до редакції 9.10.1999 р.

Джерело : Археометрія та охорона історико-культурної спадщини, 2000 р., вип. 4, с. 56 – 61.