28.10.1894 р. До Олександри Рудченко
| 28 ноября 1894 г., Полтава |
Дорогая моя Шурочка!
Сегодня мой знакомый привез мне твое письмо. Спасибо тебе за скорый ответ. Не уразумею только, для какой надобности ты вложила в письмо кусочек синей бархатки с заткнутою в него иголкой? Вероятно, ты хотела что-то написать по поводу сего, да позабыла. Но не в этом суть, а в твоем усиленном домогании непременно свидеться с тобою и непременно взять тебя домой. Милая моя! Никто в мире так этого не желает больше, как я. Если бы я сегодня получил письмо от Ивана Яковлевича, что ты совершенно здорова, – у ветра занял бы крыльев, чтобы моментально перенестись к тебе! Истосковался я без тебя и настрадался… но, голубушка моя, я не имею права, я не смею не верить Ивану Яковлевичу, когда он говорит, что свидание невозможно, а тем паче твое возвращение домой. Он не только посторонний человек и потому могущий, наблюдая со стороны, более верно судить о твоих поступках, но и врач, которому дана возможность знать, что то или иное действие с твоей стороны вызывается тою или иною болезненною причиною.
Мы, в силу наших субъективных ощущений, всегда можем ошибиться, утверждая, что мы совершенно здоровы, когда врач находит, что мы обязательно должны еще лечиться. Скажи, пожалуйста, вправе ли мы себе верить? Конечно, нет. В силу этого я, мое золотце, как ни тяжело мне, подавляю в себе собственные желания и подчиняюсь требованию Ивана Яковлевича, зная, что за это я буду вознагражден твоим выздоровлением. Думаю, что если и ты спокойно поразмыслишь над этим, то придешь к таким же заключениям.
Ты говоришь: возьми меня, поживу в Полтаве недельку-другую, и если будет хуже – возвращусь обратно. Но – во-первых – разве ты можешь с уверенностью сказать, а главное почувствовать, что тебе стало хуже? Ведь вот же Иван Яковлевич находит, что ты еще больна, а ты говоришь: совершенно здорова. Что же будет дома, когда все будут находить, что тебе стало хуже, а ты одна скажешь: нет, лучше? Во-вторых – твоя болезнь требует лечения полного, лечения до конца. Если ты возвратишься и тебе станет хуже, то все, что затрачено на твое лечение, должно быть выброшено и лечение начато вновь. Вправе ли мы, живущие лишь собственными заработками и имеющие двух детей, так относиться к нашим незначительным средствам? Если мы в данное время и тянемся, если отрываем от детей те незначительные сбережения, какие удалось нам скопить с тобою, то лишь питая надежду, что с твоим выздоровлением все это наверстаем…
Дорогая моя! Только искренняя любовь к тебе, моему лучшему другу, дает мне возможность терпеливо переносить эти жертвы – и моральные, и материальные. Потерпим, моя голубушка. В особенности ты, как нервная и менее терпеливая, призови на помощь все силы своего разума и возьми сама себя в руки. Знай, что нет никакого резона Ивану Яковлевичу испытывать твое терпение и лишать тебя приятного. Ведь разрешал же он наше свидание после 3-х недельной разлуки, когда тебе стало значительно лучше. А теперь твои прошлые два письма лучше всего доказали мне, что тебе стало хуже.
Да ты и сама не отрицаешь, что раздражительность твоя увеличилась. То же самое сообщает и Иван Яковлевич и, как врач, находит, что при таком состоянии твоего здоровья свидание наше невозможно, оно только ухудшит твое положение. Следовательно, в интересах же твоего здоровья тебе необходимо, мое золото, подчиниться временно печальной необходимости и не настаивать, не раздражать себя настаиванием исполнения твоих болезненных желаний. Исходя из всего изложенного, я в прошлом письме говорил тебе слушаться совета Ивана Яковлевича и точно исполнять его врачебные требования. Теперь повторяю то же самое, только с большею подробностью и мотивировкою. Ради любви к детям своим, ради любви ко мне, ради скорейшего твоего выздоровления прошу тебя сдерживаться и терпеливо сносить временные лишения и неудобства.
Детишки совершенно здоровы и веселы. Саша и Марта Александровна тебе сердечно кланяются. Обнимаю тебя, моего лучшего в мире друга, мое наидорогшее для меня существо.
Всегда вечно твой А. Рудченко.
Примітки
Друкується вперше за автографом (ф. 5, № 367).
…письмо от Ивана Яковлевича… – йдеться про лікаря І. Я. Платонова.
Марта Александровна – мабуть, дочка О. Клоппенбурга,
Подається за виданням: Панас Мирний (П. Я. Рудченко) Зібрання творів у 7 томах. – К.: Наукова думка, 1971 р., т. 7, с. 411 – 413.