[Мирович]
Г.Ф.Квитка-Основьяненко
Можно бы интересный составить исторический роман из горестной жизни несчастного принца, бывшего в России под именем императора Иоанна III-го Антоновича.
Из двух приставов, находившихся при нем (кто они, известно из манифеста о Мировиче), можно одному придать характер честолюбивый, скрытный, коварный. Или дать ему дочь с самым необыкновенным для девицы характером: скрытным, предприимчивым, сильным, смелым, честолюбивым без меры, твердым, решительным и на все готовым для достижения цели своей.
Она, возвратясь из чужих краев, где получила образование с семейством князя, нашла отца при сем принце. Основала план освободить его, возвести на престол и быть его женой, а смотря по обстоятельствам и царствовать. Комнаты принца были всередине, приставов его – с одной и другой стороны. Что происходило на половине одного пристава, другой не мог знать и даже слышать. Они дежурили при принце поденно.
Свободный пристав мог заниматься у себя чем ему было угодно, свободен был вовсе не входить к принцу и даже позволялось ему приезжать в Петербург, всегда с позволения одного, заведывающего секретною экспедициею касательно несчастного. Дочь скоро овладела умом отца и склонила его на свою сторону.
Другой пристав был без большого ума, без проницательности и предусмотрительности (или напротив, чтобы сделать интереснее завязку, противодействие его замыслам товарища). Девица, надеясь на свои прелести, хочет ими привлечь Иоанна к своему намерению и узнать его, дабы удачнее расположить план свой.
В дежурство отца ее, когда он находился у принца, она входит к нему, сказав часовому пароль. Принц, который вовсе не был таков, каким его по необходимости изобразили в манифесте, поражается наружностию девицы (к чему много способствовали лета и уединение, в котором он был содержан). Девица, извинившись необходимостию, приведшею ее к отцу, поговорив немного с принцем, уходит. Несчастный, не имев образования, действует натурально, просит отца позволить дочери беседовать с ним иногда; отец соглашается, но взял с него клятву никак не говорить товарищу о сем новом знакомстве. Знакомство скоро сделано.
Хитрая скоро проникла принца, говорила с ним, читала, рисовала, день от дня далее и далее довела его до сознания в любви и заключила с ним условие, что б ни последовало с ним в лучшем обстоятельстве, он женится на ней.
Тут она приступила к исполнению своего намерения: часто приезжая в Петербург, успела в некоторых важных особах поселить к принцу жалость, при неудовольствии на тогдашнее правление дала повод мыслить и действовать к перемене; но все шло не так, как ей хотелось! Она везде находила холодное расположение к действию, а только готовность и обещание при воспоследующем начале помагать.
Случай сводит се с Мировичем, человеком подобного же характера, как и она, но в добавок озлобленного первыми вельможами. Они знакомятся, сближаются. Девица влюбляет его в себя, дает ему мысль о возведении Иоанна на престол и поселяет в него надежду стать при нем генералиссимусом, светлейшим князем и пр. и пр. Молодой человек видит возможность, просит между прочим руки ее, она не отказывает, но тогда как они устроят счастье России по мнению их.
Принимаются действовать горячо, благоразумно и осторожно. Мирович, как караульный офицер, введен к принцу и как он после сего часто напрашивался в караул к нему, то и часто беседовал с ним, и делали общее предположение к переменам в России. Мирович всякий раз приносил списки новых заговорщиков, пристававших к их партии; много было даже и из знатных, но разумеется не первокласных, ибо уже тем нечего было получать более. Далее и далее, все готово было к начатию действия.
Екатерина была в отлучке из столицы. Назначен был день, когда должно было так называемого императора вывести из Шлиссельбурга, торжественно ввести в Петербург; в Казанском соборе, объявив право свое, Иоанн должен был принять присягу. Уже тысячи экземпляров манифеста о вступлении на престол Иоанна Третьего были напечатаны и хранилися у девицы; у ней же приготовлен был манифест, подписанный Иоанном о признании ее супругою своею и императрицею. Мирович вовсе не знал о сем и не подозревал никакой связи у его возлюбленной с принцем, а полагал, что она действует для пользы его (Мировича) и из любви к нему.
В назначенный день все было в ожидании. Петербургские заговорщики сидели тихо по домам, имея экипажи и нарядные платья в готовности, при первой вести скакать в Казанский собор, чтобы торжественно учинить клятвопреступление [Сколько тут было замыслов, надежд, ожиданий!!!]. Уже Мирович с ротою своею при барабанном бое и восклицаниях вошел в Шлиссельбургскую крепость, уже арестован им комендант, и все в его руках… уже подходят к тюрьме принца… Громкие восклицания: «Да здравствует наш император Иоанн Третий!» беспрестанно повторяются солдатами, ничего не понимающими, что и для чего это делается.
Но, ослепленные в восторге от удач своих, действующие забыли взять все предосторожности. Другой пристав, был оставлен действующими без замечания, по повелению общего о благе нашем промысла, на шум выходит и спрашивает: «Что им надобно?»
Ослепленный Мирович, вместо того, чтобы взять его как последнее препятствие и потом торжественно вступить в прежде бывшую тюрьму, а теперь обращающуюся во дворец, повелевает ему торжественным голосом: «Требуем императора Иоанна Третьего! Изведите его из заключения – Россия ожидает своего государя». Пристав удалился и спешит в комнаты принца.
Там несчастный, наступающую минуту свободы своей, проливая радостные слезы, в объятиях своей возлюбленной и отца ее, клялся им снова о немедленном исполнении обещания своего. Среди волнения и радости, они не чувствовали вошедшего пристава, не слышали, как сей, схватя тут же лежащую шпагу, вонзил ее сему несчастному в бок!!!
Стон, произведенный умирающим, окаменевает окружающих его! Пристав, подхватив упадающего принца, поражает его еще в грудь а тащит к Мировичу… Сей тут же решил участь свою. Увидев несчастного, плавающего в крови, он командует на караул! – бьют полный марш, преклоняют знамя, он подходит к умирающему, салютует, сказав: «Вашему величеству последнюю честь отдает ваш верноподданный!»
Принц еще слабо мог сказать: «Благодарю!» – и… умирает!!! Мирович командует: «К ноге – по домам!» Снимает шпагу, отдает ее приставу, сказав: «Я ваш арестант!» Посылает освободить коменданта и с спокойным духом идет на гауптвахту [Все сие последнее происшествие, о смерти принца и поступках Мировича, справедливо.].
Как ни быстро, неожидаемо и ужасно было сие действие, но хитрая никак не потерялась и при последнем вздохе принца, выбегает из тюрьмы с отцом своим и с благодарными слезами обращается к приставу, признавая его спасителем России от несчастий и их чести и жизни.
Легковерный, при таких обстоятельствах, еще легше вдается в обман; оба уже они, поручив арестанта освобожденному коменданту, пишут донесение к князю о происшествии, складывая всю вину на Мировича; изменивший пристав в свое оправдание пишет, что он, услышав барабанный бой и крики солдат, бросился к принцу, застал его готового броситься из своих комнат к мятежникам и что когда он его удерживал, то принц будто бы хотел его заколоть; на шум и крик при защите его прибежала дочь и в страхе бросилась удерживать принца, в самую ту минуту вошел другой пристав и решил все!!!
До получения решения из Петербурга сожжены все манифесты и все уничтожено.
Скоро Мировича перевезли в Петербург и начался над ним суд, известный из актов. О приставах и дочери одного из них ничего не было известно, какая судьба их постигла. В актах действительно о них не упомянуто, их имена не встречались нигде, и даже знакомые их не получали уже никогда от них никаких сведений (об этом мне говорили тогдашнего времени люди, знавшие в подробности дело сие).
Так или гораздо лучше, завязчивее можно бы составить что-нибудь очень интересное. Сколько тут приплести можно происшествий, сколько эпизодов; как бы интересно описать можно было тогдашний род жизни, обычаи двора, вельмож, их честолюбие: одних, страдающих от приобретения неизвестными до того офицерами Орловыми чести, богатства и большого влияния на дела государства, других, вымышляющих планы к свержению их, проложению себе дороги к их степеням и проч. и проч. Я только расскажу о слышанном мною от знавших достоверно все происшествия при суде над Мировичем и конце его.
Наряженный суд открыл свое заседание. Мирович был введен. Граф Гр. Гр. Орлов спросил его тоном вельможи-судьи, допрашивающего государственного преступника; Мирович отвечал: «Я предпринимал сделать то, что вашему сиятельству удалось и поставило вас в возможность говорить со мною таким тоном. Но поверьте мне, граф, что ежели бы я успел з своем намерении и натурально тогда мы с вами были бы в противных теперешнему отношениях, то я вас бы не винил. Не вините же и вы меня, граф, за то, что я, йдучи по стопам вашим, не был так счастлив в успехе, как вы».
Когда спросили его, кто подал ему мысль предпринять такое ужасное дело? Мирович ответил: «Г. гетман, граф К. Г. Разумовский». «Как?» – воскликнули все и сам граф тут же находившийся. Мирович объяснил, что во время измены еще Мазепы, предки его были невинно оговорены и имения у них отобраны. По окончании исследования, они найдены невинными, возвращена им свобода и честь, положено было отдать и имение, но за разными справками и т. под. дело было без конца, забыто и брошено вовсе. Мирович, зная свое право, просил гетмана Разумовского рассмотреть его дело и хотя часть возвратить.
Граф обратил просьбу его в шутку; сказал своим наречием, что мертвого из гроба не ворочают; ты, молодой человек, сам себе прокладывай дорогу, старайся подражать другим, старайся схватить фортуну за чуб и будешь таким же паном, как и другие. Эти слова графа подали ему мысль искать счастия в возведении принца на престол.
Комиссия суда прилагала все старание узнать его соучастников. Увещевали его в присутствии, наедине, наряжены были духовные лица убедить его, обещано ему было совершенное прощение, забытие всего, даже награды, но Мирович был тверд и решительно утверждал, что ни один человек не знал и никто ему не способствовал ни в чем. Поговоривши о пытке, Мирович отвечал: «Знавши уже меня, неужели вы надеетесь успеть сим средством в своем намерении?» Екатерина, узнав о предполагаемой пытке, строжайше оную запретила, сказав: «Оставим несчастного в покое и утешим себя мыслию, что государство не имеет врагов».
Войска, наряженные быть при исполнении казни, имели ружья заряженные при полном числе патронов. Прочие полки были собраны по полковым дворам и находились там чрез целый день; и им розданы были патроны. В последующую ночь усилены были везде караулы и строжайше наблюдаемы были улицы города. Но везде было покойно, как равно и в следующие дни.
Мирович, везомый на казнь, увидев любопытствующий народ, сказал близ него находившемуся священнику: «Посмотрите, батюшка, какими глазами смотрит на меня народ. Совсем бы иначе на меня смотрели и даже приветствовали бы при появлении моем, ежели бы мне удалось мое предприятие». Прибыв на место казни, он спокойно взошел на эшафот; ой был лицом бел и замечали в нем, что он в эту минуту не потерял обыкновенного своего румянца в лице, одет он был в шинель голубого цвета.
Когда прочли ему сентенцию, он вольным духом сказал, что он благодарен, что ничего лишнего не взвели на него в приговоре. Сняв с шеи крест с мощами, отдал провожавшему его священнику, прося молиться о душе его; подал полицмейстеру присутствовавшему при казни записку об остающемся своем имении, прося его поручить камердинеру его исполнить все по ней; сняв с руки перстень, отдал палачу, убедительно прося его, сколько можно удачнее исполнить свое дело и не мучить его; потом сам, подняв длинные свои белокурые волосы, лег на плаху…!!!
Палач был из выборных, испытан прежде в силе и ловкости. Он должен был одним ударом отрубить голову барану с шерстью; после нескольких удачных опытов допущен к делу и… не заставил страдать несчастного.
Говорят, будто Екатерина располагала непременно даровать жизнь преступнику: подписала о сем указ скрытно от окружающих ее, дабы выслать его к эшафоту пред исполнением; но была обманута действовавшими; будто казнь совершена днем ранее, нежели по докладу ей он был назначен. Может быть, некоторые интересовались, чтобы он был казнен скорее.
Примітки
Вперше надруковано у зб. «Русский архив», издаваемый Петром Бартеневым», вид. І, вип. 2, 1863, с. 160 – 170. Передруковано у вид. II, вип. 2, 1866 р., с. 470 – 481. Публікацію подав М. Погодін за автографом, який йому дав Г. Ф. Квітка-Основ'яненко особисто, їй передувала невелика передмова від редакції.
У зібранні творів друкується вперше.
Автограф невідомий.
Подається за першодруком. Датується початком 1831 р. на підставі листа Г. Ф. Квітки-Основ’яненка до М. П. Погодіна від 10.06.1831 р.
Бартенев Петро Іванович (1829 – 1912) – історик і бібліограф, редактор видання «Русский архив».
… из манифеста о Мировиче… – Царський маніфест про змову підпоручика Мировича пізніше було передруковано в «Чтениях в обществе истории и древностей», 1861, кн. 1, с. 182 – 185.
Мазепа Іван Степанович (1644 – 1709) – гетьман Лівобережної України (1687 – 1708).
Подається за виданням: Квітка-Основ’яненко Г.Ф. Зібрання творів у 7-ми томах. – К.: Наукова думка, 1981 р., т. 7, с. 374 – 378.