32. Свидание с Кубанью

Олекса Кирий

Екатеринодар! Сколько раз отец рассказывал мне об этом городе!

Я забыл сказать еще, что отец мой служил когда-то в городе Екатеринодаре курьером в войсковом штабе Кубанского казачьего войска.

Он рассказывал мне о писарях-казаках; о генерале Руденко, как не любили его казаки за суровость к ним, и многое другое.

Екатеринодар! Неужели я увижу его наконец! Мечты превращались в действительность.

Уже солнце всходило и своими косыми лучами заливало зеленеющие поля.

Высокая густая пшеница стояла стеной и шумела. Из пшеницы вылетали юркие жаворонки, поднимались высоко под небо и там пели звонкие песни.

Пассажиры собирали свои вещи, готовились вставать в Екатеринодаре. Я тоже приготовил свой сундучок.

Вот показались зеленые сады, за ними строения.

«Что ждет меня в Екатеринодаре?» Грустные думы нахлынули на меня, но я быстро отогнал их от себя и стал бодро смотреть вперед.

– Екатеринодар! – прокричал кондуктор. Публика зашумела, брала вещи в руки.

Паровоз вздохнул тяжело и остановился. Пассажиры потоком бросились к выходу.

Сердце мое учащенно билось в груди. Я взял сундучок на плечи, вышел впервые на кубанскую землю и быстро затерялся между публикой.

Мне стало как-то не по себе. Вокруг меня были люди – незнакомые, чужие, озабоченные, все куда-то торопились. Я был среди них, как челнок среди бушующего моря.

Перед вокзалом стояло много извозчиков и ходил трамвай, но я на трамвай не сел, а об извозчике и думать было нечего. Жалко было тратить те пятьдесят копеек, которые остались у меня.

Я вскинул за спину сундучок и пошел на Кирпичную улицу, 122, где жила моя тетка.

Город уже шумел, как море: ехали извозчики, бежали трамваи, шли без конца люди, слышался стук колес, топот лошадиных подкованных копыт, говор людей – и все это сливалось в один общий гул.

Наконец я пришел на Кирпичную улицу, 122, где жила моя тетка Марфа Ивановна. Открыл калитку и вошел во двор. Это был большой двор, где стояли четыре дома. Было чисто и уютно.

Во дворе никого не было, за исключением старухи, которая подметала двор.

Я поздоровался со старухой.

Старуха, продолжая подметать, спросила меня:

– Кого тебе нужно?

– Мне нужно видеть Марфу Ивановну или Филиппа Максимовича.

Их нет дома. Они уехали на целый месяц на родину Марфы Ивановны, в село Крупичполь.

«К нам…» – подумал я с какой-то тревогой.

– А ты кто такой будешь?

– Я племянник Марфы Ивановны.

– Племя-янник, – протянула старуха и, прищурив свои маленькие старческие глазки, смотрела на меня, точно ведьма с веником, и затем спросила:

– А зачем ты приехал к ним?

– Искать места.

Старуха замолчала, молчал и я. Я стоял минуты две, обдумывая, как мне поступить.

– А скажите мне, – спросил я старуху, – где живет сестра Марфы Ивановны – Наталия Ивановна?

– На Кирпичной улице, 10. Это будет как раз возле Кубани.

– А вы кто такая будете? – спросил я у старухи.

– Я мать Филиппа Максимовича, – ответила она и стала вновь подметать двор.

– Ну, я пойду к Наталии Ивановне, – сказал я и, так и не снимая с плеч сундучка, не сказав старухе ни слова, вышел за калитку.

Слезы душили меня.

«Вот ведьма. Сущая ведьма, – подумал я про старуху. – Не предложила мне даже отдохнуть…» Голод и жажда мучили меня, но я нашел силы пойти ко второй тетке, Наталии Ивановне.

Вот и Кирпичная улица, 10. Маленький заборчик. За заборчиком маленький домишко. Я заглянул во двор через заборчик – во дворе никого не было видно.

Я несмело постучал в заборчик. На стук никто не отозвался. Я постучал второй раз – снова никакого ответа. И лишь на третий мой стук вышла женщина. Я поклонился ей. Она приветливо ответила и потом спросила:

– Вам кого нужно, молодой человек?

– Мне нужно видеть Наталию Ивановну.

– Я Наталия Ивановна. А вы кто такой?

– Я из села Крупичполь. Сын Андрея Ивановича.

– Алеша?! – вскрикнула она, и слезы градом покатились у нее из глаз. Она открыла калитку и пригласила зайти во двор.

Тут она начала меня обнимать и целовать, заливая меня слезами. Затем вошли мы в ее квартиру. Квартира была из одной комнаты, на земляном полу, но очень чистая и уютная.

Я сбросил свою тужурку, сорочку. Наталия Ивановна подала мне кувшин воды, и я умылся; потом она дала мне поесть – белого хлеба и свежих помидоров. Затем я целых три часа рассказывал ей о своих мытарствах: о Нежине, о Парафиевке, о Прохладной и как приехал в Екатеринодар. Рассказывал ей об отце, о матери, как живут ее родные. Она слушала меня и все время плакала, так как в моем рассказе было мало веселого.

Под конец рассказа пришел домой муж Наталии Ивановны – Федор, черный, как жук, мужчина. У него была большая черная борода, точно лопата. Когда он говорил, рот его немного кривился.

Он работал штукатуром, потому пришел весь забрызганный известью и немного навеселе.

Он, кажется, как и Наталия Ивановна, был доволен моим приездом. Расспрашивал меня о житье-бытье нашего села – он тоже был из села Крупичполь. Говорили о многом.

Затем он пообедал и снова ушел на работу.

Наталия Ивановна собиралась идти в город, а я пошел посмотреть на реку Кубань.

Еще издали я увидел Кубань, блестевшую против солнца, словно сталью.

Я подходил к ней буквально с замиранием сердца.

Подошел, снял фуражку и громко проговорил:

– Здравствуй, Кубань! – и долго так стоял перед ней в молчании, любуясь ею.

Затем присел на ее песчаный берег и стал смотреть, как она быстро несла вдаль свои бурные воды.

Солнце глядело с высоты в реку, и оттого вода в Кубани казалась золотистой; она сверкала мириадами блесков, и на нее нельзя было долго смотреть, так как глаза ослеплялись.

На противоположном берегу стояли кудрявые задумчивые вербы. Они склонялись своими длинными ветвями к воде, словно девушки, распустив свои косы, всматривались в зеркало реки.

Я забыл про усталость, про все свои скитания, про свои нужды и невзгоды. Кубань влила в мое сердце новые силы и надежды. Я поверял ей свои молодые думы и чаяния.

Я вынул из кармана клочок бумажки и карандаш и стал сочинять стишок. Вот что я написал тогда:

Через много сел, городов

К тебе, Кубань, я пришел.

У зеленых твоих берегов

Я приволье и отдых нашел.

Ты бурливо и быстро течешь;

Отразились в тебе небеса;

Свои воды ты вольно несешь

Чрез поля, и сады, и леса.

Я пришел к тебе счастья искать,

Укажи ты мне к счастью пути,

Приласкай, как родимая мать,

Дай свободу мне, песни найти.

Я счастья ищу не себе,

А людям, что в неволе, в нужде,

Научи же меня ты борьбе,

Чтобы был я подобен тебе.

Чтобы страха я в жизни не знал,

Чтоб бороться за волю умел,

Чтоб преграды все в жизни ломал,

О свободе, о счастье я пел.

Я сидел над Кубанью до тех пор, пока солнце не стало садиться за деревья, когда на реку легли длинные тени от верб, а их вершины от солнца загорелись, как огнем.

Я подошел близко к Кубани, присел на край у воды и, наклонившись, стал пригоршней черпать и с жадностью пить воду.

Напившись, я почувствовал прилив новых сил и бодрости.

– До свидания, Кубань! – сказал и успокоенным пошел домой.