26.12.1888 р. До Олександри Шейдеман
| 26 декабря 1888 г., Полтава |
Шурочко, мечта моя! Спустимся на землю!.. Не подумай, мой бесценный друг, что я с ума сошел, делая такой призыв. Видишь ли, я много думал сегодня о тебе, о наших стношениях. Сегодня мне после обеда как-то было не по себе, не спалося… Вот я и думал. Думал я, дорогое для меня существо, отчего это ты мне так дорого, отчего я тебя полюбил? Правда, вопрос интересный? Пришлось, душа моя, анализировать свое чувство; пришлось с высей поднебесных сволочь его на землю и холодным рассудком расчленять самые нежные порывы, самые дорогие мечтания…
Ведь так или иначе, а поэзия нашей любви пройдет, обратится в обыденную прозу добрых дружеских отношений. Вот поэтому-то я и поднял такой вопрос, тем более, что раньше я всегда сторонился брака, считая семейную жизнь хотя и нормальною, но мало пригодною для людей, посвятивших себя кабинетной деятельности. Откуда ж мне сие? Действительно ли я люблю тебя, или только – как говорил еще Лермонтов:
То кровь кипит, то сил избыток?!
Вот тут-то, душа моя, и пришлось мне повозиться с чувством. И знаешь, к чему я пришел? Что действительно люблю тебя. Люблю потому, что люблю жизнь, потому, что в тебе столько жизни и в таких разнообразных и изящных формах она проявляется, движениях, речи, что нельзя не очароваться тобою; потому" что в душе твоей зажглась искра божия и светит всему доброму, чистому, лучшему. В каких бы положениях люди ни находились, какое бы дело ни делали, а раз в душах их есть искорка божия – она скажется сочувствием друг к другу.
Биографы нашего поэта Шевченка рассказывают такой случай. В Питер приехал Олдридж – известный английский трагик, родом негр, говорящий только по-английски. Тем не менее Шевченко, не знающий ни слова по-английски, когда пришлось ему встретиться с Олдриджем в доме Толстых, с первого взгляда сошелся с ним; взявши под руку великого трагика, он молча ходил с ним по комнате, и оба друг другом умилялись. Биографы говорят: нужно было видеть их умиление, чтобы вывести заключение, что они друг друга вполне понимали, – в них сказались художнические инстинкты.
Если не в такой мере, то все же сказались они между мною и тобою. Вспомни чтение "Товаришів". Не зная малорусского языка, ведь ты же сама говорила, что все поняла. И я вполне верю этому: это искорка божия, тлеющая в наших душах, сказалася. А раз это есть, – чего же нам еще нужно? Главный нравственный устой найден, все остальное само собою придет. Я, по крайней мере, в этом убежден. Неровности характера, если они только есть, при уважении друг к Другу не могут иметь никакого значения. Так я, моя милая Шурочко, думал сегодня и пришел к тому заключению, что действительно люблю тебя, потому что ты – мечта моя!
Решивши бесповоротно этот вопрос, я счел необходимым высказаться перед тобою, мой искренний друг. Дальнейшее и от тебя зависит. Буду ждать… Буду ждать твоего приезда – соскучился я за тобою, милая!
Сегодня был в Василенка. Говорили о тебе. Как мне приятен был этот разговор, хотя со стороны Над[ежды] Яковл[евны] замечалась грустная нотка, что ты еще приедешь. Допрашивала: когда? "Не знаю", – соврал. И как мне было не врать, видя со стороны ее неискренность? Посылаю тебе нашу группу и карточку Адешелидзевых. Они вложены в 1 т. Пушкина, одна – по одну сторону переплета, другая – по другую. Так они вполне сохранятся; а с книжкой ведь ничего не станется – возвратится обратно. Позволь мне обнять тебя, моя милая, добрая, изящная! Рученьку! Рученьку подай мне!
Всегда твой
А. Рудченко.
Получила ли ты мои письма? Пиши мне возможно чаще. Какое наслаждение читать твои письма!
Примітки
Друкується вперше за автографом (Полтавський літературно-меморіальний музей Панаса Мирного, № 127-л).
То кровь кипит, то сил избыток! – рядок з поезії М. Лермонтова «Не верь себе».
Подається за виданням: Панас Мирний (П. Я. Рудченко) Зібрання творів у 7 томах. – К.: Наукова думка, 1971 р., т. 7, с. 380 – 382.