27.12.1888 р. До Олександри Шейдеман
| 27 декабря 1888 г., Полтава |
Нічого пошта з України…
За грішнії, мабуть, діла
Караюсь я у цій пустині
Сердитим богом…
Так когда-то давно в Киргизской степи, на берегах Аральского озера, в ссылке, пел поэт моего родного края. Его болеющая душа несказанно страдала, не получая вестей из родины о близких и любимых им людях.
Этой же грустной песнью начинаю и я к тебе это письмо, моя дорогая Шурочка! Вот уже 3-й день, как от тебя нет вестей (телеграмма твоя на первый день ничего ведь не сказала мне, здорова ли ты, успокоилась ли)… Вероятно, за какие-нибудь грешные дела покаран я сердитым богом… За какие же? Не чувствую я греха перед тобою. Одно только могу предположить, что письма мои слишком поздно дошли до тебя. Первое я вбросил 24 и, быть может, оно пошло только 26. Но, милая моя! Раньше 24 я и не мог его послать; я ведь возвратился только 23 вечером. Быть может, мое предположение возвратиться раньше ввело и тебя, и меня в заблуждение; тебя – ожидающую письма, меня – обманувшего твои ожидания. Конечно, это разъяснится дня через 2 – 3, но до того? За что же мы наказаны сердитым богом!
Крошка моя! Милая моя, добрая! Два-три слова от тебя, как ты живешь, как себя чувствуешь, – и я буду вознагражден за страшно томительные ожидания. Мое расстроенное воображение вечно забегает вперед и рисует картины, одна другой мрачнее… И не удивительно, впрочем: ты ведь такая расстроенная, совсем больная уехала отсюда" твое страдающее сердце слишком уж было взволновано, терзалось.
В первом письме ты, впрочем, сообщила, что мама твоя благотворно подействовала на тебя, – да будет свято вечно имя матери! – но второе, второе-то письмо?.. Эта сцена с кузиной Машей тебя вновь расстроила, вновь заволновалось твое сердечко, необходимо было прибегнуть ко льду… ГолубушкаI Хотя одно слово, как ты себя чувствуешь? Одно словоі Успокой мою ноющую душу. Сейчас только возвратился от Анны Осиповны. Она была не в голосе петь, но все же спела немного, – устыдил и устрашил ее тобою. От "Убаюкай" у меня чуть-чуть слезы не брызнули. Но знаешь, что я вынес? Только ты, одна-единственная, могла организовать наш товарищеский кружок.
Теперь он еще живет воспоминанием о тебе; но нужно тебе долго не быть среди нас – воспоминания притупятся, и все, созданное тобою, разрушится; останутся, по-видимому, те же люди, но, утративши объединяющую силу, расползутся по своих норах, забьются в свои мелочные интересы и, скучающие, будут с грустью смотреть, как медленно, бесцельно и уныло заползут дни за днями, один другого монотоннее… Зиждительница! У меня сердце стынет и обращается в лед, как я подумаю, что тебя не будет среди нас. Разве это мыслимо? Ну, скажи: мыслимо ли это?
В моїй душі, як у безодній ямі,
Темнота темна залягла…
Моє ти щироє та вірноє кохання!
Ти в сонця світу добула
Недаром добрими своими очима…
Укинь хоч іскорку туди!
І освіти куточок той, де гинуть
Мої надії молодії.
Так моя скорбная муза когда-то мне пела – одинокому, скучающему, ищущему чего-то… Теперь, когда я нашел то, что искал, звуки ее голоса снова раздались в моей душе, и я спешу поделиться ими с тобою, наш Серафиме. Освети же, ненаглядная, тот темный и укромный куточек, где погибают молодые надежды от темноты, от отсутствия света. Не дай им погибнуть! Ведь не даром же ты своими глазами добыла свет у солнца… Добрая моя! Когда же настанет, наконец, 5-е января? Ведь это – целая вечность! Но раньше 5 я не смею надеяться видеть тебя; до того же весточку, весточку, милая, дай!
Карточки свои я заказал сегодня. Будут только 2 января. В этот день я не буду иметь возможности взять их раньше 3 – 4 часов дня, следовательно, послать могу только 3 числа; ты намерена приехать 5. Получатся ли они до твоего отъезда? Вряд ли. Скажи же: как мне быть и на чье имя свою карточку отослать?
Какие вести из дальних хладных стран? Что говорят снега белые, боры дремучие!.. Да озовись же, мой ненаглядный Сфинксе. Успокой нежно тебя любящего и изнывающего от отсутствия вестей
А. Рудченка.
Примітки
Друкується вперше за автографом (Полтавський літературно-меморіальний музей Панаса Мирного, № 128-а).
…мама твоя… – Марфа Миколаївна Шейдеман.
Подається за виданням: Панас Мирний (П. Я. Рудченко) Зібрання творів у 7 томах. – К.: Наукова думка, 1971 р., т. 7, с. 382 – 384.