Подвиг

Валентин Ляшенко

…И все-таки согласитесь, что подвиг – это всегда что-то экстремальное. Это всегда чей-то недосмотр, просчет, ошибка, которые приходится героически исправлять. Даже на войне: зачем бы Александру Матросову бросаться на амбразуру, если бы вражеский пулемет был подавлен перед атакой артиллерийскими средствами? В мирное время тем более… Получается, что в жизни, вопреки расхожей формуле, то есть при нормальном течении жизни, подвигу отнюдь не должно быть места. Или я не прав?

Александр Сысоев. Челябинск.

Разумеется, Александр Сысоев не прав. И даже очень не прав. Такое высокое понятие, как подвиг, к счастью, не укладывается ни в одну рационалистическую схему, оно куда объёмнее, богаче и требует куда более трепетного к себе отношения.

Да, подвиг – это всегда что-то экстремальное, но только в том смысле, что представляет такое человеческое действие или такой поступок, которые в ряду других действий и поступков сопряжены с усилиями и устремлениями, выходящими за рамки обычных представлений, превосходящими их на порядок и больше. Подвиг становится таковым лишь в сравнении с другими деяниями, которые, бывает, тоже сопровождены недюжинными проявлениями силы воли и мужества, но которые, тем не менее, мы не называем подвигом, а просто благородным поступком, хорошим поступком или как-нибудь иначе.

Мы, например, говорим – всенародный подвиг. Таким безусловно был подвиг советского народа в Великую Отечественную войну. Именно всенародным, потому что практически от каждого советского человека эти четыре года невиданной в истории человечества войны потребовали невиданного напряжения сил, и, честно говоря, с сегодняшней точки зрения, особенно людей, которых война не опалила, это напряжение представляется намного превышающим человеческие возможности. «Неужели все это было на самом деле?» – спросила у меня двадцатилетняя дочь, прочитав «Блокадную книгу». И чем дальше во времени будет отодвигаться от нас война, тем, думается, все чаще мы будем слышать: «Неужели все это было?»

Так что же такое подвиг? И не только в сверхэкстремальной ситуации, как, скажем, на войне?

Очевидно, что подвиг вызревает из преодоления. А само преодоление – общее свойство движения, жизни. Сопротивляется проникновению в свои тайны космос, через сопротивление идет человек к разгадкам тайн морского дна. Тысячи преград к препон ставит перед человеком, перед его пытливостью, его делами и устремлениями жизнь, преодоление. И сколько их еще впереди – не взятых высот! Сколько еще не решено формул, сколько не обжито земель, сколько предстоит построить, переделать, открыть, поставить на службу… [1]

Так что когда мы говорим крылатое «в жизни всегда есть место подвигу», то имеется в виду именно это обстоятельство. В жизни всегда есть место подвигу потому, что всегда в движении жизни, в стремительности наших дел, в огромности наших дел, в преодолении, без которого не пойдешь вперед, а будешь лишь топтаться на месте, есть дело дерзкому человеческому уму и рукам, выдающейся отваге, смелости, находчивости, решительности – всему лучшему в человеке.

Подвиг – это высшая степень преодоления, движения, его апогей. Это преодоление на пределе. Уже в самом корне слова «подвиг» как бы застыло, застряло движение. Вслушайтесь: по-двиг. Первым обратил на это внимание и именно так истолковывает его исконное происхождение академик Д.С.Лихачев, который пишет, что подвиг – это то, «что сделано движением, пробуждено желанием сдвинуть с места что-то неподвижное».

Решение пойти на подвиг нельзя позаимствовать или взять напрокат. Оно вызревает изнутри по собственным законам совести и долга, оно каждый раз новая задача и новое решение. Принято, скажем, говорить, что во время войны 200 советских воинов (данные розыска военного историка генерал-лейтенанта Н.В.Борисова) повторили подвиг Матросова. Но не точнее ли сказать так: 200 советских воинов на разных участках разных фронтов, в разное время, в силу сложившихся обстоятельств (огонь неожиданно «ожившей», неуничтоженной при артподготовке или неустановленной перед началом наступления огневой точки противника) поступили в этой ситуации так, как в феврале 1943 года в бою за деревню Чернушки поступил рядовой Александр Матросов. [2]

О подвиге Александра Матросова страна узнала в марте 1943 года. Сегодня установлено, что как минимум 39 человек сделали это же самое ранее. Первым открывает список А.К.Панкратов (24 августа 1941 года), затем следуют Н.В.Сосновский (конец сентября), В.В.Васильковский (между 8-10 декабря), Н.С.Шевяков, Я.Н.Подерин, И.С.Герасименко – это только то, что мы сегодня знаем.

К слову, на войне случалось самое невероятное – три человека, решивших пойти на верную смерть подобно Матросову, остались живы. Это А.А.Удодов, Т.X.Райа и В.П.Майборский… Мне в свое время довелось беседовать с Майборским, пулеметчиком, который 13 июля 1944 года во время наступления на деревню Червихув, бросился грудью на амбразуру неожиданно «ожившего» фашистского дзота. Он к тому времени, разумеется, знал о подвиге Матросова («политрук читал нам газету»), но, как признался, понизив голос, не очень-то тогда поверил, чтобы человек вот так, грудью, под кипяток свинцовой струи по своей воле… Так о чем же сам подумал в тот момент, когда решился?

– О чем подумал? Мы на него неожиданно напоролись. Я и подумал, что он теперь полроты покосит – и Кольку Братчикова, моего земляка, и Василька Забережного, и этих, еще безусых, которые позавчера на пополнение прибыли. Ах ты, думаю… Ты мне сейчас поплюешься!

Герои были во все времена. Героическому столько же лет, сколько и роду людскому. И достойно всяческого удивления, как безошибочно народная интуиция различала героев подлинных и мнимых. Расписанные в свое время царедворцами «подвиги» герцога Альба или тысячестраничные повествования о «доблестях» крестоносцев так и остались в мертвых строках пергаментов, в то время как деяния Спартака, Евпатия Коловрата, Яна Жижки, Ивана Сусанина, Джордано Бруно прочнее прочного закреплены в народной памяти. Сколько правителей, сколько власть имущих пытались это сделать, – ну чтобы впало в небытие имя того же Спартака, чтобы не тревожил умы людские пламенный дух Гарибальди, чтобы четвертовать не только тело, но и саму память о мятежной душе Стеньки Разина.

Подвиг всегда, обязательно направлен на что-то большое и очень важное для человека. Он всегда, обязательно благороден. Не может быть подвига, совершенного во имя несправедливого дела. Широко известно, например, определение героического, которое в свое время, находясь в нашей стране и на основании героических фактов советской действительности, дал писатель-антифашист Юлиус Фучик: герой – это тот, кто в решительный момент делает то, что нужно сделать в интересах человека, человечества, человеческого большинства.

Отсюда еще одно, если можно так выразиться, свойство подвига, героического, высокого, благородного. Оно заключается в том, что высокие благородные порывы принадлежат не только тому времени и обстоятельствам, когда были проявлены. Они представляют общечеловеческую, в определенном смысле вневременную ценность, хотя, разумелся, могли проявиться, свершиться произойти только в определенных координатах времени и в определенных обстоятельствах. Какими бы далями расстояний и разрывами во времени ни было бы разделено благородное, оно входит составной и немаловажной частью в то, что мы называем нравственным опытом человечества, его совестью, его богатством.

Да, подвиг, героическое стоят в одном ряду с другими нравственными ценностями, накопленными и закрепленными, скажем, в литературе, в живописи, в музыке, в театре. Они – общечеловеческая ценность, как романы Достоевского, как картины Тициана, как музыка Вивальди… В том-то и чудо настоящего подвига, что он, каким бы годом ни был датирован, одновременно и сегодняшний, очень нужный людям. В этом смысле подвиг, безусловно, духовная категория, хотя в героическом поступке налицо и практические последствия, героические деяния – это конкретные факты истории, ее этапы, протянувшиеся и в наши сегодняшние дни.

Давным-давно кончилась гражданская война, вымерли кони, которые несли отважных бойцов революции в пламени и грохоте сражений. Но разве сегодня мы не пожинаем плоды их героических усилий?

Разве стал прошлым, обесценился подвиг Алексея Стаханова? [3] Разве не с именем Алексея Стаханова и его последователей мы связываем сегодня тот красноречивый факт, что наша страна больше всех добывает угля, нефти, газа, больше всех выплавляет чугуна и стали? А разве только в духовной памяти живут подвиги героев Великой Отечественной, победивших фашизм, грозивший утопить мир в крови и слезах? Разве сегодняшний день не детище той победы?

Нет, никогда не становятся прошлыми настоящие заслуги. Могут истощиться даже самые богатейшие месторождения полезных ископаемых, но подвиг неистощим: все новые и новые поколения, изучая его, вдумываясь в его смысл, заряжаются отвагой, трудовой доблестью, бесконечной верой в жизнь. И хотя подвиг как категорию не пометишь мемориальной табличкой с надписью «Охраняется государством» – он величайшая государственная, социальная ценность. Уже поэтому все подлинные герои – герои и нашего времени.

«Звездные часы человечества» – так назвал свою книгу Стефан Цвейг, повествуя о высочайших взлетах человеческого гения, о великих озарениях. Колумб, Магеллан, Робеспьер… Однако пусть не зачарует нас мания имен и священный трепет перед их великими деяниями не заслонит того очевидного факта, что звездный час есть в жизни каждого, должен быть в жизни каждого человека. Пусть это не открытие Америки, не создание теории относительности, не героическая смерть на баррикадах Парижской Коммуны – он есть, он должен быть. Спустился в забой Алексей Стаханов, чтобы через шесть часов, поднявшись на поверхность, обрести немеркнущую в годах славу… [4] Оставил свой автограф на стене поверженного рейхстага рядовой Иван Поповцев… Вступила в смертельную схватку с бандитами за честь свой Родины, за спасение пассажиров бортпроводница Надежда Курченко… [5]

Но если даже мыслить не так расширительно, не подниматься до высот подвига и самопожертвования… Разве мало в нашей жизни рубежей, – да, не столь масштабных, не столь впечатляющих, не столь покоряющих воображение, – и тем не менее, разве мало в нашей жизни рубежей, которые мы брали, берем, будем брать в буднях вроде бы самой обыкновенной жизни! И пусть в масштабе иных свершений это не совсем ваш звездный час, пусть это, так сказать, всего лишь ваша звездная минута, даже минуточка, но она же ваша, звездная, нужная людям, а значит, и всему человечеству. Да, да, и всему человечеству, ибо человечество состоит из конкретных людей.

Звездные часы… Как, по каким законам они приходят? Почему приходят к одним, а других как-то минуют?

Готовность к подвигу – очень непростая категория. В городе Красноярске проходящая по высокому мосту над широким, мощным в этих местах Енисеем женщина (Елена Михайловна Боборыкина), совершенно не умея плавать, бросилась без раздумий с высоты моста в реку спасать тонущую девочку, которую течением уносило по стремнине. В Белгороде вот так же бросился спасать ребенка не умеющий плавать 72-летний старик (Петр Амвросиевич Пацейко). А в Москве с набережной Москвы-реки прыгнул за тонущим щенком гуляющий без мамы к папы и тоже не умеющий плавать (плохо, конечно, что, не научился) второклассник Вова Пильняк. Не правда ли, все это наглядное опровержение поспешно уверенного постулата известного и в свое время очень модного австрийского ученого-психоаналитика Фрейда, гласящего, что инстинкт самосохранения жизни довлеет над всеми прочими, оставаясь неподвластным ни возрасту, ни самому тонкому против него воспитанию.

Оказывается, не всегда довлеет. А и что было бы с миром, если б неизменно довлели одни лишь инстинкты?

Конечно, это очень не просто – определить заранее, как поведет себя тот или иной человек, когда перед ним встанет неукоснительное «или-или». Подвиг – производное всей жизни человека, то есть, образно говоря, все зависит от того, как человек жил, что любил, какие читал книги, какие пел песни, удивлялся ли закату над засыпающей рекой, не забывал ли про день рождения друга… Продолжение жизни, честность жизни, честность души – вот что такое подвиг с этого ракурса. Он – реализация нравственно-накопленного, и для этого надо, чтобы было что реализовывать. В подвиге человек не может солгать, притвориться. Как в окопе на фронте, как в котловане строящейся ГЭС…

Очевидно, однако, и то, что жизнь человека, любого человека (и героя в том числе), все-таки состоит из будней. Из череды будней. И хотя никто из нас не застрахован от того, что, даже буднично выйдя сегодня поутру на работу, обстоятельства не позовут нас на опасное, дерзкое, смертельное (пожар в доме напротив, ребенок на рельсах перед электричкой, пьяный бандит с ножом в руке), основное содержание нашей жизни все-таки таково, что мы встает, завтракаем, уходим на работу, а потом идем с работы домой. Большинство из нас, возможно, вообще не окажется в чрезвычайных обстоятельствах, потребующих проявить ту особенную отвагу и доблесть.

Но оглянитесь вокруг себя, рассудите непредвзято: у одного из такого вот внешне монотонного хождения по кругу вдруг получается угольный рекорд, научное открытие, небывалый урожай пшеницы, отлично сработанная, радующая людей вещь, новая кантата или симфония, да и просто много другого хорошего получается, а у другого жизнь так и остается монотонной обязанносгью, именно хождением из дома на работу и обратно. Выходит, что и самые обычные будни, обычная жизнь требуют от нас недюжинной силы воли и даже, если хотите, мужества. Надо, как говорится, немало каши съесть, чтобы научиться побеждать себя и обстоятельства именно в буднях, в каждодневности.

Да и так ли уж будничны они, наши будни, если рассудить как следует? И не окрасятся ли они иным цветом, не наполнятся ли новым содержанием, научись мы относиться к ним не как к серой обыденности существования, а как к необходимым компонентам будущих свершений, как к накоплению (пусть медленному, но неуклонному) того необходимого, без чего невозможен никакой взлет, без чего невозможно никакое движение вперед? «Вставайте, граф, вас ждут великие дела», – такими словами повелевал в свое время камердинеру поднимать себя поутру с постели один из великих мира. Вот так он с самого утра окунался в свои будни, так преодолевал их, так возвеличивал. А и в самом деле добился в жизни, как мы знаем, многого.

А притча о каменотесах и прохожем? Помните? «Что ты делаешь?» – спросил прохожий каменотеса. «Кладу, будь они прокляты, камни в эту, будь она проклята, стену», – ответил каменотес. «А что делаешь ты?» – спросил прохожий другого каменотеса. «Строю храм», – было ответом [6].

Неплохо было бы и каждому из нас позаимствовать у того графа вот это: вас ждут великие дела. Да и притчу о каменотесах и прохожем вспоминать бы почаще. Тем более что и сами великие дела – кто знает при их свершении, насколько они на самом деле велики? Не бывало разве так, что вроде бы обычно и буднично сделанное вдруг оказывалось затем вовсе не обычным и будничным?

В проявлениях героического давно замечено: человек, совершивший героический поступок, часто в тот момент не сознает его героичности. И это не рисовка, не поза – чаще всего так оно и есть.

В этом смысле мне очень нравится мысль академика С.П.Королева, высказанная в ответ на вопрос о природе героического: если космонавт идет в космический полет как на подвиг, значит, он еще не готов к полету. Заметим: это сказано о космических полетах, каждый из которых, конечно же, безусловный, истинный героизм. Для космонавтов же они, особенно сейчас, при длительных полетах, – работа. И не случайно уже родилось, получило права гражданства выражение: космические будни. Но какие же это высокие будни в прямом и переносном смысле слова!

Так что если запланировать, запрограммировать свой звездный час невозможно, то есть невозможно в том смысле, что не дано человеку знать, когда, в какой момент его жизни и в каких обстоятельствах потребуется от него, проявится в нем то высокое, мужественное, мудрое и неукоснительное, что поднимает человека до высоты озарения, до высоты нравственного подвига или просто поступка, соответствующего высшему проявлению человеческого духа, – то ему под силу, ему дано быть готовым к этому проявлению, в его собственных силах подняться на уровень готовности. И путь к этому в том числе в ежедневном преодолении так называемых «будней», в ежедневных усилиях, в следовании мудрому завету Алексея Максимовича Горького: «День – это маленькая жизнь, и надо прожить ее так, будто ты должен умереть сейчас, а тебе неожиданно подарили еще сутки».

Да, подвиг нельзя позаимствовать, но очень даже можно «позаимствовать» готовность и решение поступить в определенных обстоятельствах так, как положено настоящему человеку. Можно и нужно заимствовать тот высокий дух служения людям, которым были проникнуты дела и поступки других героев, на которых держат равнение, чьей целеустремленностью питаются герои, идущие вслед за ними.

Слов нет, требуется много отваги и мужества, чтобы, скажем, сесть в космический корабль и, не думая о собственной судьбе, унестись в зияющую пучину холодного межпланетного пространства; чтобы, пренебрегая собственной безопасностью, броситься на рельсы и в последнюю минуту выхватить зазевавшегося малыша из-под скрежещущих колес неудержимо несущегося локомотива; чтобы, ни минуты не мешкая, спасать в первую очередь общественное добро, когда на виду у тебя уже весь в пламени собственный дом…

Но разве меньшее усилие надо совершить над собой, над своей волей, чтобы, например, когда потребуется без всяких обиняков сказать горькую правду в глаза? Не покривить душой, когда от тебя ждут каких-либо решающих суждений и оценок? Решительно возразить против несправедливости, беззакония и произвола? Не поддаться на посулы, на лесть и твердо пресечь подхалимство и славословие?

Или разве не требуется изрядного мужества и самообладания, чтобы честно и прямо разобрать свои собственные ошибки, дать отчет в своих заблуждениях и неверных действиях? Обращенное на себя, мужество позволяет преодолевать собственные пороки и недостатки, свои низменные наклонности и инстинкты, такие, как трусость и малодушие, жадность и стяжательство, эгоизм и тщеславие. Мужество помогает нам держать себя в узде, чтобы при всех крутых поворотах и обстоятельствах оставаться человеком в самом высоком, самом благородном значении этого слова.

Неделя, 1986 г., 5.05, № 19 (1363).

[1] А скільки сусідніх країн ще не захоплено і не приєднано до СССР!

[2] Ігор Малишевський в своїй повісті про війну «Контрудар», яка вийшла уже в часи пєрєстройкі, писав, що кулемет не захлинається в людському тілі, а перерубає його навпіл… Оскільки при аналізі комуністичної брехні ми маємо керуватись презумпцією гіршого (тобто при наявності суперечливих звісток віддавати перевагу тій, що малює ситуацію гіршою, перед тією, що малює ситуацію кращою), то і тут слід вірити Малишевському.

[3] Подвиг Стаханова особливо цінний тим, що він відкрив універсальний спосіб творити совєтські подвиги: написати на папері. Переважна більшість совєтських подвигів виконана саме таким методом.

[4] Може, Стаханов і справді спустився, але згідно відкритого ним методу можна було і не спускатись, а тільки написати, що спустився. Результат, тобто подвиг, був би той самий.

[5] Якби пілоти виконали вимогу утікачів із совєтського раю і посадили літак в Трапезунді на їх першу вимогу (як то рекомендують завжди під час боротьби з терористами), не було б непотрібних жертв.

[6] Відповідь політично невірна! Можна було б згодитись, якби він сказав: «Будую музей В.І.Леніна».