Модная лавка

Г. Ф. Квитка-Основьяненко

Утром рано полиция в суете. Развозит по всем квартирам приезжих дворян пригласительные билеты от губернского предводителя, который «по случаю рождения его любезнейшей супруги покорнейше просит пожаловать завтрашнего числа на бал и ужин».

– Помилуйте вы меня! – скажете вы. – Мы знаем наверное, что рождение госпожи губернской предводительши прошлого года было в феврале; как не помнить такого дня нашей начальницы? А теперь лето. Отчего это двойное празднество?

– Помилуйте и вы меня! – отвечу я вам. – В декабре у нас выборы, а до того времени у нас не будет такого многолюдного съезда.

Ага! так оттого-то каждое лицо в каждом семействе получало особый билет, а не как было в прошедшую ярмарку, что билет был один на имя старшего в семействе, с приписью: «с фамилиею».

То-то и есть! Не прерывайте только.

Как отказать такому приглашению и по такому случаю? Кучера, форейторы во всем городе, сломя голову, торопятся запрягать все съехавшиеся коляски с зонтами, без зонтов, старые, новые; лакеи выбивают свои сюртуки от набившегося сена, спешат вздевать их второпях, потому что каждый барин в своей квартире, едва только в халате, стоит на крыльце и ревет:

– Скорее, мошенники! чтобы сейчас была коляска: закатаю!

От такого-то понуждения второпях схватывает первый попавшийся ему картуз, спешит к крыльцу, на которое уже выходит барыня с тремя дочерьми, одетыми от поспешности кое-как и накинувшими на себя кое-что. В подвезенную коляску они вскакивают через подножку, и барыня задыхаясь кричит:

– Пошел, как можно скорее, к модной мадаме. Смотри, Кирюшка, чтобы ты прежде всех меня домчал. Гапенька, взяла ли ты ключи? а то чтоб канальи без меня не добрались до наливок. Грушенька! не забыла ли ты надеть корсета? хорошо ли стянулась, чтоб мадам не испугалась такой твоей толщины? А ты, Стешенька, отчего такая желтая и бледная? и меньшие сестры, видишь, какие румяные, а ты старшая, тебе надобно быть показнее их. Сама от себя будешь людей отбивать. Смотрите же, когда в магазине случатся мужчины и будут затрагивать вас, так отвечайте им умненько, пристойно, учтиво, в вольности не вдавайтесь. Скромность нигде не портит. Ох-ох-ох! Кирюшка, пошел скорее! Уже, думаю, у мадамы все закупили, закидали работою, нашей не возьмет.

Кроме прежде приехавших, пятнадцать экипажей разом столкнулось у подъезда к модному магазину. Внутри была уже толпа барынь с барышнями, и новые кучи беспрестанно прибывали. Только и раздавалось: «Пожалуста! мне к завтрему платье… трем дочерям и мне по платью. Чепчик самый модный… Голубой берет, точь-в-точь как был на губернаторше… Мне масака… палевой… ленты самые модные… носят ли еще накладки?.. мне кружева, у меня платье отличное, выписано из Петербурга… мне перчаток самых модных…» и проч., и проч., и проч., всего расслушать неможно. Жидовский кагал!

Надобно было быть польке, только из Бердичева приехавшей с своими модными нарядами, надобно иметь свойственную полькам ловкость, чтоб удовлетворить разом все требования. Это бес, не женщина! У нее дело кипит и ни в чем нет остановки.

Там снимают мерки, там показывают материи, залежалые, но расхваливаемые, как только что из Варшавы полученные; там раскинуты картоны с платочками, кружевами, духами, ленты вьются по всему собранию… Соничка, схватив конец ленты, мчится с нею к Машеньке, крича: «нес па жоли?»; другая, в перекрестку ей, мчит к зеркалу, примеряет к своей головке, любуется… барыни тоже у зеркал, около них кучи чепчиков, токов, беретов; примеривают, придевают и тоже любуются.

Торговка… о! торговка везде поспела: негодные, некрасивые ленты расхваливает за самые моднейшие и, не расслушивая вдаль, отрезывает, сколько, по ее расчету, нужно; самой настоящей бессомненной брюнетке советует взять голубой материи и в доказательство, что это очень хорошо, указывает на милую блондиночку, красующуюся тут в голубеньком платьице… и брюнетка соглашается; блондинке рекомендует палевой материи, которой у нее в запасе много; мечется от одной кучи к другой, подбегает к барыням и советует имеющей большую голову взять крошечный уютный уборец; той хвалит одно, другой другое и успевает еще перешептаться с маменьками, просящими ее сделать дочерям их такие корсеты, которые хотя бы несколько скрыли «полноту» дочерей их.

Она успевает везде и даже не пропускает записывать, что кому и почем отпущено. Не спорьте: в счетах у нее такая же верность, как и у нашего Захара Демьяновича. И она считала 7 и 2 – двенадцать; пятью восемь – шестьдесят четыре.

А там, при входе общей залы, стоит группа мужей, бедных мужей, которые в предотвращение излишней траты денег поехали со своими женами, чтобы самим платить за их прихоти. Оно надежнее – думали они – жена посовестится при мне лишнее купить, а с мадамой я поторгуюсь не хуже, как торгуюсь на площади за шерсть.

Вотще, господа, ваша предосторожность! Вот идет жена, и за нею несут картоны, свертки, сверточки, узлы; и она с самодовольною улыбкою говорит мужу: «Расплатись же, дружок: я закупила все; не беспокойся, не забыла ничего!» Ох! – втайне испущенный был ей ответом.

Барыни с дочками уехали. Панна Йозефа с удивительною ловкостью, с необыкновенною любезностью представляет по принадлежности счета мужьям.

– Помилуйте, это разбой! 377 рублей за такой вздор! – кричит Прокоп Петрович.

– 570 рублей за платье и за черт знает что! – вопит Осип Федорович.

– Не беспокойтесь, сдача бендзе, – приседая, говорит панна Йозефа, будто не замечая их огорчения.

– Какая сдача? – кричит ей. – Возьми хоть половину.

– Тен час, тен час рассчитаюся, только вот по счету…

Что ни предлагают горемычные мужья, а панна Йозефа Пршепеловская, будто не понимая ничего, просит о скорейшей расплате. «Не мам времени, дале буг же».

«Ох!» – произносит согласно хор мужей, вынимают бумажники, выкладывают ассигнации, принимают от красивеньких прислужниц сдачу, завернутую в разграфленные бумажки, любуются на панну Йозефу, улетающую от них с подпрыжками и лепечущую с насмешкою: «барзо дзенькую», и, расходясь, спрашивают один у другого: сколько кто «продзенькал» на эти пустяки?

Примітки

Подається за виданням: Квітка-Основ’яненко Г.Ф. Зібрання творів у 7-ми томах. – К.: Наукова думка, 1979 р., т. 4, с. 404 – 406.